Для последователей Кромвеля исчадием ада были паписты, для якобинцев – жирондисты, для американцев – коммунисты. В каждом обществе человек абсолютизирует образ жизни и образ мышления, производимый его культурой, и готов, скорее, умереть, чем допустить изменения, так как в его представлении изменение равносильно смерти. Таким образом, история человечества – это кладбище великих культур, закончивших свое существование катастрофой из-за неспособности целенаправленно и планомерно реагировать на изменения.

Тем не менее ненасильственные, предвосхищающие изменения случались и в реальной истории. Освобождение рабочего класса от оков беспощадной эксплуатации и превращение рабочих во влиятельных экономических партнеров в западном индустриальном обществе служит примером ненасильственного изменения классовых отношений внутри общества. Готовность и способность лейбористского правительства Британии предоставить независимость Индии до того, как Британия была бы вынуждена это сделать перед лицом насилия, являет собой аналогичный пример в сфере международных отношений. Но эти предвосхищающие решения до недавнего времени были, скорее, исключением, нежели правилом. Религиозный мир в Европе наступил только после Тридцатилетней войны, в Англии – только после жесточайших преследований папистов и антипапистов; в ходе Первой и Второй мировых войн мир наступал только после бессмысленной гибели миллионов мужчин и женщин по обе стороны фронта, которая продолжалась по несколько лет после того, как становился ясен окончательный исход войны. Какую пользу могло бы извлечь человечество, если бы вынужденные решения принимались до того, как они реально становились вынужденными? Не мог ли упреждающий компромисс предотвратить ужасающие потери и всеобщее погружение в варварство?

Сегодня мы снова оказываемся перед лицом критического выбора, в котором разница между силовым и упреждающим решением эквивалентна разнице между уничтожением и плодотворным развитием нашей цивилизации. Сегодняшний мир поделен на два блока, которые смотрят друг на друга с подозрением и ненавистью. Оба блока обладают возможностью причинить друг другу ущерб, величину которого можно сравнить лишь с небрежностью в его подсчетах. (Согласно оценкам можно ожидать, что потери США составят от одной трети до практически полного уничтожения в ходе ядерного конфликта; то же самое касается и вероятных потерь Советского Союза.) Два блока до зубов вооружены и готовы к войне. Блоки не доверяют друг другу, и каждый подозревает противника в желании завоевать и разрушить его. Современное равновесие подозрений и угроз, основанное на разрушительном потенциале, может, конечно, просуществовать некоторое время. Но в долгосрочной перспективе единственными возможными альтернативами являются либо ядерная война и все ее последствия, либо окончание холодной войны, что предусматривает разоружение и заключение политического мира между двумя блоками.

Вопрос заключается в следующем: должны ли Соединенные Штаты (и их западные союзники) и Советский Союз, а также коммунистический Китай, следовать своим нынешним курсом до ужасного конца, или обе стороны должны провести упреждающие изменения и прийти к решению, которое исторически возможно и которое в то же время принесет каждому блоку оптимальные выгоды.

По сути, это тот же вопрос, с которым сталкивались другие общества и культуры, а именно: способны ли мы приложить понимание законов истории к политическим действиям[1].