Голос короля (за стеной). Нет, я первым не пойду, ни за что! Не хочу, чтобы меня высмеяли!

Голос поэта (за сценой).Но, дражайший мой друг, выход ваш! Этого ведь изменить невозможно!

Голос Гансвурста(за сценой).А, попытаю-ка я счастья!

Гансвурствыходит на сцену и с ужимками и гримасами раскланивается перед публикой.

Мюллер. А как Гансвурст попал в Готлибову избу?

Шлоссер. Наверняка выдаст сейчас какой-нибудь пошлый монолог.

Гансвурст. Прошу прощения, если я дерзну произнести несколько слов, не относящихся, собственно, к пьесе.

Фишер. Ну, вы бы лучше помолчали! Вы нам и в пьесе-то осточертели, а теперь еще…

Шлоссер. Гансвурст имеет наглость обращаться к нам?

Гансвурст. А почему бы и нет? Ведь если меня высмеют, я буду только рад. Больше того — я горячо желаю, чтобы надо мной посмеялись. Так что не стесняйтесь.

Лейтнер. А это даже забавно!

Гансвурст. О, что не пристало королю, вполне пристало мне. Вот он и не захотел выйти первым, а поручил мне важную функцию предуведомления.

Мюллер. Не хотим ничего слушать!

Гансвурст. Дражайшие немецкие соотечественники!..

Шлоссер. Как? Я полагал, что действие происходит в Азии?

Гансвурст. Да, но сейчас я обращаюсь к вам просто как актер к зрителям.

Шлоссер. Ну все, люди, я отключился. Я уж точно сошел с ума.

Гансвурст. Соблаговолите же услышать, что предыдущая сцена — та, которую вы только что видели, — совсем не относится к пьесе.

Шлоссер. Не относится к пьесе? А как же тогда она в ней очутилась?

Гансвурст, Слишком рано подняли занавес. Эта была частная беседа. Ничего подобного, конечно, не случилось бы в нашем театре, не будь за кулисами такая жуткая теснота. Если же вы успели поддаться сценической иллюзии, то это уж совсем плохо; будьте тогда так любезны и стряхните ее с себя — эта иллюзия не в счет, а вот с того момента, как я уйду — понимаете? — действие только и начнется. Между нами говоря, все, что было до сих пор, к делу вообще не относится. Но в накладе вы не останетесь — скоро будет много чего такого, что очень даже относится к делу; я говорил с самим автором, и он мне в этом поклялся.

Фишер. Да, уж вашего автора только слушай.

Гансвурст. Вот именно! Пустое место, правда? Ну, я очень рад, что кое-кто разделяет мои вкусы.

Голоса из партера. Мы все, мы все!

Гансвурст. Покорнейше благодарю. Большая для меня честь. Да, видит бог, поэт он — тьфу. Ну вот хотя бы такой пример: какую жалкую роль он отвел мне! Где я у него предстаю остроумным, потешным? Я появляюсь вообще где-то на задворках, и есть у меня подозрение, что если бы я по счастливой случайности сейчас к вам не вышел, я бы вообще больше в пьесе не появился.

Поэт (вырываясь на сцену из-за кулис). Наглый самозванец!

Гансвурст. Вот видите — даже той маленькой роли, которую я сейчас играю, он завидует!

Поэт (отвешивает на другом конце сцены поклон публике). Почтеннейшие! Я никогда бы не отважился дать этому человеку большую роль, ибо я знаю ваш вкус…

Гансвурст (на другом конце сцены).Ваш вкус? Вот видите, какой завистник! Ведь вы все только что заявили, что мой вкус — это ваш вкус.

Поэт.Я хотел сегодняшней пьесой лишь подготовить вас к еще более вольным порождениям моей фантазии.

Весь партер. Как? Что?!

Гансвурст. Уж конечно, к пьесам, в которых у меня не будет вообще никакой роли.

Поэт. Подобное воспитание должно идти исподволь, шаг за шагом.

Гансвурст. Не верьте ему — все врет.

Поэт.Я откланиваюсь, дабы не прерывать больше хода пьесы.

(Уходит.)

Гансвурст. Адье, до скорого