Илия получила справку с данными и отнесла в здание деканата, где отдала одной из дежурных студенток. Теперь можно и домой.

В общежитии жизнь кипела и бурлила. Из открытого окна первого этажа неслась какая-то новомодная песенка про человека, решившего сделать мир лучше. 'Первым делом он простил эльфов', - громко орал певец и хор на заднем плане бодро подпевал: 'взял, да и простил!'.

Нечто подобное играет и по вечерам, на танцах, но тогда кажется более веселым.

Прямо на лестнице ко второму этажу расположилась кампания Блудного рыцаря. Их кудрявый главарь оживился, увидав новую жертву, перегородил проход и заявил, что пропускает наверх только после поцелуя.

— А мальчишек как пропускают? — тут же поинтересовалась не в меру любопытная Илия.

— Э-эээ, — пока кудрявый раздумывал, чтобы ответить, неуверенно посматривая на друзей, Илия создала порыв ветра, неожиданно дунувший им в лица и с хохотом, совершенно бесплатно быстро проскочила наверх.

Каждый из этажей делился на две половины, женскую и мужскую. На доске объявлений рядом с дверью в женскую часть уже висел листок оценки качества студенток, еженедельно вывешиваемый тайными шутниками. В нем каждая из проживающих на этаже третьекурсниц оценивалась по десятибалльной шкале по нескольким параметрам, и, исходя из общего результата, занимала место в списке. Илия каждый раз с удивлением убеждалась, что попала в первую десятку, хотя и в самый конец. Всю малину ей портила грудь (по десятибалльной шкале — тройка) и характер (по той же — двойка). За ноги и волосы она неизменно получала твердую десятку, остальное плавало. В этот раз, внимательно изучив список, никаких изменений по сравнению с прошлой неделей Илия не заметила, Тая все так же была местом выше и уже без приключений добралась до комнаты.

Там ей удалось вспомнить про чулки и целый час они с Таей потратили, плеская их в чане с подогретой магией водой, а после развесив на веревке и обдувая ветром. Можно было сдать в прачечную, средства позволяли, но так было гораздо интереснее.

Еще приняли нелегкую попытку убрать кавардак, распихав вещи по местам (по крайней мере те, у которых были эти самые места), а таких вещей нашлось немного, потому даже после уборки вид комнаты практически не изменился.

Так, за бытовыми заботами, и наступило время собираться на танцы.

Тая копалась в общем шкафу, что-то временами восклицая, то радостно, то разочаровано.

— Нашла! Пойду сегодня в этом! — она вытащила клетчатое платье с расклешенной юбкой чуть ниже колен и прилагающимся кружевным фартуком.

— Но это мое! — возмущенно сообщила Илия.

— И что? — не поняла Тая.

— Может, я тоже захочу его надеть!

Тая надулась и молча продолжила копаться в вещах.

— Я еще подумаю, — смилостивилась Илия, но при ближайшем рассмотрении платье оказалось закапано свечным воском и перекочевало в кучу грязного белья.

В результате пришлось одевать не то, что хотелось, а то, что оставалось чистого.

Таверна уже была доверху набита народом. Когда-то в этом здании останавливались отдыхать торговые караваны, но с тех пор, как ученики академии повадились устраивать здесь танцы, распугав всех караванщиков, хозяин быстро сориентировался и изменил обстановку зала, оставив под танцпол всю центральную часть, а столики и диванчики разместив под стенами.

Илия уже от входа увидела компанию с Сесилией во главе, занявшей им места, так что через несколько минут они уже сидели, громко перекрикиваясь сквозь такую оглушительную музыку, что в разговоре больше приходилось рассчитывать на жесты и выражение лица.

Крепких напитков тут не подавали (официально), потому все пили разведенное пряное вино или пиво.

Над танцполом горели цветные яркие шары, свет в помещении был приглушенным и атмосфера веселья и прекрасного настроения была почти осязаема на ощупь.