Он все же вломился в кабинет мимо застывшего в дверях Ильи и принялся доставать из своих сумок разнокалиберные бутылки, шуршащие упаковки с мясом и сыром, какие-то фрукты в разноцветных сеточках, коробки с шоколадом.

Я отметила это краем глаза, потому что не отрываясь смотрела на Соболева.

А он смотрел на меня.

Хотя нет, сначала он смотрел на мои ноги. Очень внимательно рассматривал, начиная с кончиков туфель — увы, не Маноло Бланик, не Джимми Чу и совсем не «лабутены». Вот что мне стоило в тучные годы их купить?

Он скользнул взглядом выше, обвил им лодыжки, погладил колени и так надолго задержался на бедрах, что захотелось натянуть подол платья пониже. Дальше случилась опасная зона с моей грудью, но он ее, в отличие от того одиннадцатиклассника, мужественно преодолел. Все-таки взрослый, опытный мужчина.

И наконец добрался до глаз.

Я встретила его взгляд с прохладной полуулыбкой, хотя внутри то самое испуганное существо пялилось на него, умирая от своей смелости — я впервые в жизни так прямо смотрела ему в лицо!

Все рванули распаковывать пакеты с таким энтузиазмом, словно получили подарки от Деда Мороза. Или очень большие и взрослые «Киндер-сюрпризы». Сюрприз, игрушка, шоколад — как в рекламе нашего детства. Всегда интересно, что будет в пластиковой коробочке внутри шоколадного яйца. Нынешние дети, которым достались «киндеры», поделенные по содержимому для мальчиков и девочек, для любителей динозавров или собирающих коллекции игрушек из мультиков, такого наслаждения от настоящего сюрприза не получат уже никогда!

На меня больше никто не обращал внимания. Доставали бутылки, разливали, раскладывали по тарелкам треугольные сэндвичи, умело резали на квадратики сочащиеся соком желтые тайские манго, вылавливали из банок огурцы, ломали плитки шоколада.

Илья в этом участия не принимал. Он подошел, встал рядом, оперевшись на парту и, глядя на бывших одноклассников, вполголоса, словно по большому секрету сообщил мне:

— Ты потрясающе выглядишь. Я тебя даже не узнал сначала. Не поздоровался — не был уверен, что правда ты. Даже мелькнула мысль, что у тебя такая взрослая дочь. А я наброшусь с объятиями: «Привет, Ритка!» Не так поймет.

В лицо будто кипятком плеснули, я даже задохнулась от жара и захотелось прислонить мгновенно заледеневшие ладони к пылающим щекам. Во рту пересохло, и я сразу не нашлась, что ответить и только загадочно улыбнулась, стрельнув в него глазами из-под прикрытых ресниц.

— Давай я расскажу про всех, пока они заняты.

Он сложил руки на груди, и я быстрым взглядом пробежалась по его потертым голубым джинсам и белой рубашке с закатанными до локтя рукавами. Все-таки потрясающе выглядит. С годами стал не просто лучше, а неприлично лучше.

— Женька Протасов, — кивнул он на нашего плешивого плейбоя. — Владелец автомойки. Очень этим гордится, не вздумай усомниться, что это высшее достижение для человека. Морозову уже объяснил, что тот, изменник родины, сбежавший в Израиль, должен в ножки кланяться поднимающим экономику России.

И он хитро посмотрел на меня искрящимися от смеха глазами.

Это было так странно. Как будто мы с ним были и остаемся хорошими друзьями, и у нас етсь общие шуточки. Он меня точно ни с кем не перепутал?

— Таня Рикита, — Илья указал на стройную, даже тощую, очень загорелую белокурую девицу с явно силиконовым бюстом. — Вышла замуж за доктора и живет с ним в Германии.

— Это Рикита? — удивилась я.

Ее совсем не узнать. Была такой скромной пухлой девочкой с косой ниже попы, бездонными славянскими глазами и воплощением истинно русской красоты. Как и когда она превратилась в сушеную фитоняшную звезду пластической хирургии? Нос ей, похоже, тоже подправили. И вообще перешили лицо так, что я с трудом уловила только знакомую бездну в глазах.