– Тогда я не смогу стать одним из вас, – промолвил Хулио. – Я нашел себе господина и ни за что не изменю ему.

Снова раздался общий крик, но пеон так и не смог разобрать – ярости или одобрения. Подняв голову, он глубоко вздохнул, а Рубрис заорал на него:

– Ты искал нашу банду, выведал наши секреты, а теперь говоришь, что не хочешь быть одним из нас?

– Я не покину моего хозяина! – пролепетал бедный Хулио.

Рубрис выхватил огромный нож и взмахнул им перед носом Меркадо:

– Не покинешь?

Хулио закрыл глаза и в отчаянии воскликнул:

– Нет! Я не оставлю его, сеньор. Господин мой, помогите!

Но к его разочарованию, Эль-Кид не промолвил ни слова. Тогда Меркадо предпринял отчаянную попытку вырваться, однако мощные руки быстро угомонили его.

Снова перед его глазами мелькнул нож, и несчастный Хулио уже приготовился к смерти. Потом почувствовал, как лезвие полоснуло по его предплечью, из пореза закапала теплая кровь.

– Господи! Прими мою душу! – еле слышно пробормотал Меркадо.

Кто-то дотронулся до его руки, на этот раз уже не ножом.

Открыв глаза, Хулио увидел, как все эти люди с отчаянными лицами один за другим подходят к нему. Они поочередно смачивали пальцы его кровью и – о ужас! – слизывали ее с них.

Он услышал крик Матео Рубриса:

– Стала ли его кровь нашей кровью?

– Да! – отозвался хор голосов.

– Стал ли он одним из нас?

– Да! – снова прокричали вокруг.

– Навсегда?

– Навсегда! – дружно проревели бандиты.

Мощная рука опять схватила Хулио Меркадо, и он увидел улыбающееся лицо Рубриса.

– Ну ты, дуралей! Известно ли тебе, что Эль-Кид здесь такой же господин, как и я? Ну а теперь, друг, твои враги – наши враги, твои друзья – наши друзья. И постарайся не показывать перед нами слабости! Давай выпей! Эй! Где вино? Налейте ему! Все пьют до дна! За Эль-Кида и его друга! Теперь они с нами!

Глава 5

Очаровательная блондинка с прекрасными голубыми глазами, сеньорита Доротея Леррас была столь хороша собой, что никто бы не принял ее за мексиканку даже в Париже, несмотря на величину ее бриллиантов и длину жемчужных ожерелий. Доротея обладала не только красивым лицом, но и необыкновенно стройной фигурой, которой в античные времена позавидовала бы любая гречанка. Единственное, что могло показаться странным в ее облике, так это привычка, внезапно перестав улыбаться, пристально смотреть мужчинам прямо в глаза. Некоторые не выдерживали и секунды такого испытующего взгляда. Но высокий красавец дон Эмилиано Лопес не принадлежал к их числу и поэтому пользовался особой благосклонностью красавицы.

Дон Томас Леррас, владелец обширнейших и богатейших земель, бесчисленных голов скота и миллионов песо, не колеблясь, принимал дона Эмилиано за будущего зятя. Он всегда побаивался, что его прекрасная дочь может польститься на какой-нибудь иностранный звучный титул, тогда как ему, как любому истинному мексиканцу, доподлинно было известно, что нет такого иностранного титула, которой мог бы сравниться по знатности и благородству со старинной кастильской кровью родов, с незапамятных времен обосновавшихся в Мексике. А у Лопеса, как и у самого Лерраса, кровь была чистой и древней, истинно мексиканской.

Томас Леррас сидел у окна и смотрел на патио, где на столбе для бичеваний безжизненно обвис привязанный за подмышки пеон. Колени истязаемого касались земли, тело слегка раскачивалось из стороны в сторону.

Белый надсмотрщик, опустившись рядом с ним, приложил ухо к спине несчастного.

– Сколько еще ждать, пока его снова можно будет пороть? – спросил дон Томас.

Надсмотрщик поднялся и низко поклонился господину:

– Он больше уже не встанет, сеньор. Этот человек мертв.