Глава 1

В домашнем кабинете профессора Винницкого царил полумрак, несмотря на две зажженные настольные лампы, свет которых падал главным образом на рабочий стол. Среди вороха книг и журналов восседал сам ученый муж, сооружая своими руками странную конструкцию, состоящую из костей. Профессор щурился, прилаживая к тонкому металлическому каркасу многочисленные позвонки. Мелкие детали норовили то и дело упасть на пол, затеряться в беспорядке на письменном столе, что было немудрено. Кусачки, клей, скотч, тюбики с краской, ножницы и прочие нужные предметы путались под руками, и профессор время от времени отпускал в адрес своих неодушевленных помощников беззлобный комментарий. Ругаться он не любил и не выносил, когда в его присутствии кто-нибудь выражался слишком круто. Он относил себя к старой школе ученых и не признавал никаких иных авторитетов кроме научных. Бытовых проблем для него не существовало в принципе, поскольку они всецело лежали на плечах его жены. Профессору можно было дать все шестьдесят, а то и больше, а все по причине круглой, сгорбленной спины, испорченной многочасовым сидением за письменным столом. Седые, неряшливо причесанные волосы и бородка тоже добавляли ему возраста, и шустрый подросток, уступающий ему место в автобусе со словами: «Садитесь, дедуля!», бывал немало ошарашен, заметив под кустистыми бровями насмешливые молодые глаза. Профессору было всего сорок восемь, но об этом знала разве что его жена. Все ее попытки облагородить внешний вид супруга имели временный успех, поскольку уже через день после посещения салона красоты все возвращалось на круги своя.

Вот и сейчас Милица Андреевна стояла рядом, как грозный страж, и с неудовольствием взирала на творческий беспорядок в кабинете ученого. Она слишком хорошо знала, как сложно оттереть поверхность румынского стола от клея и какие царапины оставляют на дереве металлические инструменты. Обычно она редко сдерживала себя, чтобы не устроить проборку мужу, ведь чудесный гарнитур из каталога, как, впрочем, и многие другие вещи в доме Винницких были приобретены на ее деньги. Она крутилась как белка в колесе, заведуя автосалоном по продаже дорогих машин, получала неплохую прибыль, а возвращаясь домой, не успев перевести дух, погружалась в пучину бытовых проблем. Она контролировала сына, принимала гостей от прислуги, требовала, чтобы ее указания исполнялись в точности. Профессор не был ей в этих делах помощником. Он так и остался большим ребенком с толстыми книжками, грезящим о каком-то научном открытии, которое скоро перевернет мир. Сказать по правде, она и сама когда-то верила, что муж получит Нобелевскую премию и она отправится с ним в Стокгольм разделить радость победы. Но годы шли, стены кабинета покрывались многочисленными дипломами, но международное признание все как-то обходило ученого стороной.

Сегодня Милица Андреевна зашла в кабинет мужа не за тем, чтобы принести ему чай, и даже не для того, чтобы поинтересоваться, как продвигается его новая научная работа. Ей нужно было поговорить с профессором на более земную тему, но для начала неплохо бы улучить подходящий момент. Ученый был занят своим злосчастным скелетом и обращал на нее внимания не больше, чем на книжный шкаф в углу.

– Знаешь ли ты, дорогая, что у кошки около двухсот сорока костей? – спрашивал он, ныряя под каркас, чтобы проверить, как скелет смотрится снизу.

– Не знала, но это в высшей степени интересно, – проговорила жена, не выразив голосом ни малейшего оптимизма. Она явно не была настроена ждать, когда ученый завершит сооружать из несметной кучи костей единую конструкцию. В их семье назревала драма, по сравнению с которой перспектива получения Нобелевской премии казалась ей сейчас не такой заманчивой, как раньше.