Поджигая лоскут, папа слегка улыбнулся, только им двоим. Потом бросил бутылку и вместе с тенями исчез в пламени. Больше девочка ничего не видела, потому что мама толкнула ее в отверстие под камином и пошла следом, держась за конец цепи.

Затаив дыхание, спотыкаясь на каждом шагу, они спустились по деревянным ступенькам. Сверху донесся приглушенный грохот нового взрыва. Неразборчивые крики, топот. Сойдя вниз, в сырой подпол, мама отпустила цепь, чтобы механизм сработал, и каминная плита над ними закрылась. Но что-то где-то застопорилось, и осталась широкая щель. Мама дергала и тянула, пытаясь разблокировать шкив. Безрезультатно.

Согласно процедуре, семья должна была укрыться здесь, внизу, пока дом горел над их головами. Чужие могли испугаться и убежать или поверить, что все семейство погибло в огне. По плану, когда шум наверху утихнет, они с мамой и папой снова сдвинут каменную плиту и выберутся на поверхность.

Но что-то пошло не так. Все пошло не так. Прежде всего, папы не было с ними, и потом, проклятая плита закрылась не полностью. А наверху все уже полыхало. Дым заползал в щель, выкуривая их. Но из тесного подпола было не выбраться.

Мама потащила ее в самый дальний конец. В нескольких метрах от них в холодной земле под кипарисом был похоронен Адо. Они должны были вырыть его и унести с собой. Но им и самим теперь не убежать.

Мать сняла одеяло с ее плеч и спросила:

— Ты в порядке?

Девочка вся дрожала, прижимая к груди тряпичную куклу с одним-единственным глазом, но все же кивнула.

— Теперь послушай меня, — продолжала мать. — Сейчас ты должна быть очень храброй.

— Мама, мне страшно, я не могу дышать, — сказала девочка и закашлялась. — Давай выйдем отсюда, прошу тебя.

— Ты ведь знаешь, что, если мы выйдем, чужие заберут нас. Ты этого хочешь? — спросила она с упреком. — Мы принесли столько жертв, чтобы этого не случилось, а теперь должны сдаться?

Девочка подняла глаза к потолку. Чужих уже было слышно, чужие находились в нескольких метрах: пытались потушить огонь, чтобы добраться до них и увезти с собой.

— Я соблюдала все правила, — рыдая, оправдывалась девочка.

— Знаю, милая, — утешала ее мама, гладила по щеке.

Над ними дом голосов, охваченный пламенем, стонал, словно раненый исполин. От этого разрывалось сердце. Через неплотно прилегающую известняковую плиту теперь проникал густой черный дым.

— У нас осталось немного времени, — объявила мама. — Но есть еще способ уйти…

Она сунула руку в карман и что-то оттуда вынула. Тайный предмет, который она прятала даже от папы, оказался стеклянным пузырьком.

— По глотку каждой.

Мама вытащила из горлышка пробку и протянула девочке пузырек.

Та заколебалась.

— Что это?

— Не спрашивай, пей.

— И что будет после? — спросила она в испуге.

— Это водичка для забывания… Мы заснем, а когда проснемся, все будет кончено.

Но девочка не верила ей. Почему эта вода не упоминалась в процедуре? Почему папа о ней ничего не знал?

Мама схватила ее за плечи, встряхнула.

— Какое правило номер пять?

Девочка не понимала, зачем сейчас вспоминать правила.

— Правило номер пять, быстро, — настаивала мать.

— Если чужой зовет тебя по имени, беги.

— Номер четыре?

— Никогда не приближаться к чужим и не позволять им приближаться к тебе, — отвечала девочка голосом, уже прерывающимся от плача. — Третье правило: никогда не называть чужим своего имени, но я не называла, честное слово, — вдруг стала она оправдываться, вспомнив, с чего все началось этой ночью.

Голос мамы смягчился:

— Давай второе правило.

Девочка, через секунду:

— Чужие опасны.

— Чужие опасны, — очень серьезно повторила мать. Потом поднесла пузырек к губам и отпила глоток. Снова протянула девочке. — Люблю тебя, моя милая.

— И я люблю тебя, мама.