Оставшись один, он вдруг впервые за несколько последних лет вспомнил свою кормилицу Аню и подумал о ней как о родной матери: что ж ты не уберегла своего любимого сына от сумы да от тюрьмы? Конечно, в тюрьму он не попадет, но за это надо будет столько выложить адвокатам и бюрократам! Базаров не ошибся, сказав, что правосудие закроет глаза, он лишь не добавил: «За большие деньги». Вон те москвичи, которых он принимал в офисе и возил в Северный, стали хозяевами всего Севера за копейки, они уже получают миллиардную прибыль, вошли в правительство, а весь его гонорар уйдет на оплату услуг адвоката. Борис это словно бы предвидел, отказавшись от предложения стать учредителем фирмы: «Мне как госчиновнику – нельзя!», и денег с фирмы он не брал, зато сколько их с его подачи прошло через фирму, сколько сделок оформлено, и пойди разберись, какие настоящие, какие липовые! А вдруг все это было продумано заранее и разыграно как по нотам: чтобы Борис продал Север и при этом остался чистым? Пожалуй, так все и было. Да и он хорош: продался то ли за чечевичную похлебку, то ли за тридцать сребреников… А новая жизнь, отняв у них то, чем они гордились в прежней жизни: порядочность, доверчивость, готовность помочь, не дала взамен ничего. Что же дальше-то будет, если они за какие-то пять лет все в себе перевернули, другими людьми стали? Да и людьми ли? Как же так? Худенькая сероглазая женщина потеряла трех детей и четырех мужей, прошла камеры и ссылки, истязания и оскорбления, другая, чем-то похожая на нее, выкормила и вырастила чужого ребенка, отказалась от счастья… Эх, мама-мама! Почему ты не била меня, приговаривая: сам не воруй и другим не давай, честь свою береги!

На ноги его так и не поставили, и Юлька забрала его к себе в корсете и с костылями. После утомительного переезда он задремал в своей новой постели, а когда проснулся, увидел склоненное над ним сияющее счастьем лицо Юльки, вечной Кати Вершининой. «Это ты?» – прошептал он. Она закивала головой: «Я! Наконец-то мы вместе! Теперь уже навсегда!» Какой ценой, подумал он, такой ценой!.. «А где наш аспирант?» Она снова потрясла головой – теперь уже отрицательно: «Никого нет, только ты и я!» На шее у нее была та самая подвеска, что так не понравилось ему, а на руке – колечко с аметистом, которое он подарил Соне, потому что не застал Юльки. «Подвеску мне подарил ты, когда был Иосифом, а колечко – Соня, – сказала Юлька, заметив его взгляд, – и наказала: надень его, когда ты полюбишь по-настоящему. И вот я надела!» – «Когда она тебе его подарила?» – «Когда уезжала в санаторий». Ну что ж, его догадка подтвердилась… Он опустил глаза: «А если…» «Милый, – прошептала она, – никаких “если”! У нас все получится!» И когда на рассвете она наконец заснула, он встал и сам, без костылей, сделал шаг к балконной двери.

«АООТ “…ское речное пароходство” с прискорбием сообщает о смерти вследствие автокатастрофы потомственного речника, бывшего заместителя начальника пароходства ГОРДЕЕВА КЛИМА СТЕПАНОВИЧА».