Прямо перед ним, сама по себе, без стены, стояла одинокая дверь. Для порядка Хомса прошёл через неё и удивлённо отметил, что дверь — бумажная, а на обратной стороне нарисована изразцовая печь. Потом он взобрался по лестнице, которая никуда не вела, а обрывалась прямо в воздухе.

«Кто-то решил надо мной подшутить, — подумал Хомса. — Но это не смешно. Двери и лестницы должны куда-то вести. Что же это будет за жизнь, если миса станет прикидываться мюмлой, а хомса — хемулем?»

Повсюду валялось старое барахло. Причудливые незаконченные поделки из картона, полотна и дерева или надоевшие вещи, которые хозяева поленились снести на чердак за ненадобностью.

— Что ты ищешь? — спросила Мюмлина дочь, неожиданно выскочив из шкафа, в котором не было ни полок, ни задней стенки.

— Джем, — ответил Хомса.

— В этом доме полно всякой всячины, — сказала Мюмлина дочь. — Наверняка и джем найдётся. Очень странные тут были жильцы.

— Одного мы видели, — важно сообщила малышка Мю. — Он не желает выходить на свет!

— Где он? — спросил Хомса.

Дочь Мюмлы указала в тёмный угол, заваленный хламом до самого потолка. У стены стояла пальма и уныло шуршала бумажными листьями.

— Это злодей! — прошептала малышка Мю. — Ждёт не дождётся, чтобы с нами расправиться!

— Спокойно, — сказал Хомса слегка дрогнувшим голосом.

Он приблизился к распахнутой дверце и осторожно понюхал воздух.

За дверцей начинался узкий коридор, который загадочно извивался и исчезал в темноте.

— Где-то здесь наверняка должна быть кладовка, — сказал Хомса.

Они вошли в коридор и увидели ещё несколько маленьких дверок.

Дочь Мюмлы вытянула шею и, запинаясь, прочла по слогам надпись на одной из табличек.

— Бу-та-фор. Бутафор, — повторила она. — Точно злодей!

Собравшись с духом, Хомса постучал. Они подождали, но им никто не ответил. Злодея Бутафора, судя по всему, не было дома.

И тогда дочь Мюмлы толкнула дверь.

Ещё никогда в жизни они не видели столько вещей сразу. Все стены сверху донизу были увешаны полками, а на них в пёстром хаосе теснилось всё подряд — всё, что только можно засунуть на полки. Огромные блюда с фруктами, игрушки, лампы и фарфор, железные доспехи, цветы, инструменты, чучела птиц, книжки и телефоны, веера, вёдра и глобусы, ружья, шляпные коробки, часы, почтовые весы…

Малышка Мю запрыгнула на одну из полок прямо с плеча сестры. Нашла там зеркало, погляделась в него и воскликнула:

— Смотрите! Я стала ещё меньше! Я исчезла! Меня не видно!

— Это ненастоящее зеркало, — объяснила Мюмлина дочь. — Ничего ты не исчезла.

Хомса искал джем.

— Думаю, варенье тоже подойдёт, — сказал он и поковырялся в какой-то банке.

— Крашеный гипс, — сказала Мюмлина дочь. Она взяла яблоко и попыталась откусить. — Деревянное, — объявила она.

Малышка Мю засмеялась. Но Хомсе было не до смеха. Все вещи вокруг были ненастоящие, они манили своими яркими красками, но стоило протянуть лапу, и оказывалось, что это просто картон, дерево или гипс. Золотые монеты были неприятно лёгкие, цветы — бумажные, на скрипках не хватало струн, в коробках — дна, а книжки не то что полистать, даже открыть было нельзя.

Уязвлённый до глубины своей благородной души, Хомса тщетно старался понять, в чём же смысл всех этих подделок.

«Был бы я хоть чуточку умнее, — думал он. — Или на недельку-другую старше…»

— А мне нравится, — сказала Мюмлина дочь. — Кажется, будто всё вокруг не имеет ровным счётом никакого смысла.

— А на самом деле имеет? — спросила малышка Мю.

— Нет, — весело ответила её сестра. — И не задавай глупых вопросов.

Вдруг кто-то чихнул. Громко и презрительно.

Они испуганно переглянулись.

— Я лучше пойду, — сказал Хомса. — Эти странные вещи нагоняют на меня тоску.