Морра придвинулась ещё ближе. Она таращилась на лампу и покачивала большой тяжёлой головой. Холодная белая дымка вилась вокруг её ног. Морра медленно заскользила к лампе, огромная серая тень одиночества. Стёкла тихонько зазвенели, как от далёкого грома, сад затаил дыхание. Морра была уже возле крыльца, она остановилась в темноте, там, куда не попадал очерченный на земле квадрат света.

И тут она быстро шагнула к окну, так что свет ударил ей в лицо. С веранды немедленно послышались вскрики, там всплёскивали руками, роняли стулья, лампу унесли прочь, и в мгновение ока стало темно. Все спрятались в дом, куда-то в самую его сердцевину. Вместе с лампой.

Морра постояла немного, надышала инея на опустевшее окно и слилась с темнотой, заскользила прочь. Трава со звоном ломалась от её шагов, звук становился всё дальше, всё тише. Сад вздрогнул, роняя листья, и снова задышал: Морры больше не было, Морра снова была далеко.

— Это совершенно лишнее — баррикадироваться и не спать всю ночь, — сказала мама. — Морра, конечно, опять что-нибудь испортила в саду. Но она не опасна. Ты же знаешь, что она не опасна, несмотря на то что она такая отвратительная.

— Ещё как опасна! — закричал папа. — Ты сама испугалась! Перепугалась до ужаса, а бояться нечего, ведь я здесь, с тобой…

— Дорогой, — сказала мама. — Морру боятся, потому что она ледяная насквозь и никого не любит. Но большой беды от неё не будет. Я так думаю, что теперь можно пойти спать.

— Прекрасно! — сказал папа и поставил кочергу обратно в угол. — Прекрасно! Раз никакой опасности нет, значит можно вас не защищать. Замечательно! — Он выбежал на крыльцо, прихватив по пути сыру и колбасы, и растворился во тьме.

— Ого, — восхитилась малышка Мю. — Злится и выпускает злость! Теперь он будет до утра караулить мох.

Мама ничего не сказала. Она сновала туда-сюда, как обычно перед сном, она копалась в своей сумочке, она прикрутила лампу, и тишина сразу стала иной. Наконец она принялась рассеянно стирать пыль с папиного маяка, стоявшего на комоде в углу.

— Мама! — позвал Муми-тролль.

Но мама не слышала. Она подошла к большой настенной карте с Муми-долиной, побережьем и прибрежными островами, забралась на стул, чтобы дотянуться до открытого моря, и поднесла морду к одинокой точке посреди белой пустоты.

— Вот он, — пробормотала мама. — Наш будущий дом. Там будет трудно и весело…

— Ты о чём? — не понял Муми-тролль.

— Здесь будет наш дом, — повторила мама. — Это папин остров. Папа позаботится о нас. Мы переберёмся туда, и будем там жить до конца наших дней, и начнём всё сначала.

— А я всегда думала, что это муха насидела, — заметила малышка Мю.

Мама слезла со стула.

— Иногда нужно время, — проговорила она. — Нужно невероятно много времени, чтобы что-то понять.

И ушла в сад.

— Я лучше помолчу по поводу мам и пап, — сказала малышка Мю, потягиваясь. — Ты же всё равно скажешь, что мама с папой глупыми не бывают. Они начали какую-то игру, но накорми меня птичьим помётом, если я понимаю, во что они играют!

— А ты и не должна, — с жаром проговорил Муми-тролль. — Им лучше знать, почему они так странно себя ведут. А то некоторые считают, что если их удочерили, значит они самые умные.

— Именно так! — отпарировала малышка Мю. — Самые-пресамые!

Муми-тролль не сводил глаз с одинокой точки посреди моря. «Папа хочет там жить, — думал он. — Его тянет туда. Значит, это они всерьёз. Эта игра — по-настоящему». И вдруг Муми-тролль увидел белый прибой вокруг острова, пустынное море вспенилось, остров зазеленел, покрылся красными скалами, стал настоящим одиноким таинственным островом из детских книжек, островом кораблекрушений, островом в Южном море. Горло у Муми-тролля перехватило, и он прошептал:

— Мю! Это же потрясающе!