— Да Танька! Всем растрепала, что один раз тебя покормила, так теперь бесплатно молоко получает.

— Так ей для ребенка, — возразил он. — И тогда еще был резерв.

— Для какого ребенка! У нее детей нет. Маски она делает, для лица и для волос. Еще и продает их.

Такого вероломства Михаил не ожидал. Его оскорбило и то, что его развели, как сосунка, и то, что в деревне твердо уверовали, стоит его подкормить, так он становится ручным и шелковым.

Вот и окрысился он на соседку, едва та заикнулась о том, что пришла за молоком. Решил, что наплели уже ей, а она поиздеваться решила. Вроде взрослый мужик, а идиот идиотом.

Парное молоко Михаил налил в крынку, накрыл тряпочкой. Тарелку из-под пирога вымыл, насыпал на нее сушеной вишни. Свежей еще нет, но и так вкусно — кисленько. И отправился к соседке — просить прощения. Уже стемнело, но спать она еще не легла, светились окошки — и в комнате, и на кухне.

На вежливый стук в дверь соседка испуганно ответила:

— Кто там?

— Это я. — Михаил чертыхнулся сквозь зубы и закатил глаза. — Сосед, Михаил.

— Уходите.

На теплый прием он и не рассчитывал.

— Маруся, прости меня, пожалуйста. — Он хотел извиниться, глядя ей в глаза, но что ж, можно и через дверь. — Не знаю, что на меня нашло… — Угу, как же! — Вернее, знаю, но к тебе это не имеет никакого отношения.

Тишина. Чего это она притихла?

— Я вам не открою.

Упрямая коза! Чисто его Машка.

— Марусь, мы на «ты» перешли.

— Все равно не открою!

— Я тебе молока принес. И тарелку. Спасибо, пирог очень вкусный. Маруся?

Ваша мама пришла, молока принесла. Ядрена вошь!

Щелкнул замок, дверь скрипнула. «Надо бы смазать, — подумал Михаил. — Колька, танцор хренов, и не догадается, небось».

Соседка отступила назад, пропуская его в дом. Куталась в платок. Замерзла, что ли?

— Вот, держи. — Он переступил через порог, протянул крынку и тарелку. — Парное.

— Спасибо. — Она приняла посуду, поставила на стол. Платок съехал с плеч и упал на пол. — А это зачем?

— Вишня? Да не принято пустую посуду отдавать. Не понравится — выбросишь.

— Спасибо, — повторила соседка.

Михаила раздражал ее вид. Какая-то потерянная, и нос красный. Неужели плакала? Из-за него?

— Маруся, ты зла не держи. — Он поднял платок, подал ей. — Я тебя обидеть не хотел. Вернее, хотел, но…

Не было печали. Какого черта он оправдывается тут, как мальчик?

— Я поняла. — Она снова накинула на плечи платок. — Ко мне это не имеет никакого отношения.

Ядрена вошь! Не рассказывать же ей эту историю!

— Все в порядке, — добавила соседка. — Спасибо. Боюсь, я все же не смогу покупать у вас… у тебя молоко. Для меня это дорого.

— А тебе для чего? — поинтересовался Михаил.

— В смысле?

— Ну… пить или…

— Пить, конечно, — удивилась она. — А что еще можно делать с молоком? Разве что творог или сыр…

— Договоримся.

Без кружки молока он не обеднеет, а девочка бледная, худенькая. Может, больная? И в деревню лечиться приехала, чистым воздухом дышать? Идиот, как есть, идиот.

— Ты замерзла?

— А? Да… немного… Тут печка есть, а топить я так и не научилась, хоть Николя и показывал, как.

— Давай помогу.

Михаил не понимал, как можно мерзнуть теплым вечером, однако растопить печь несложно. Пусть греется.

— Ты не заболела?

— Нет. Спасибо.

Еще одно «спасибо» — и его стошнит. Боевой настрой соседки нравился ему больше. Может, дело вовсе не в их ссоре? Может, случилось чего? С расспросами Михаил не спешил. Захочет — сама расскажет. Нет — и не надо.

Он растопил печь, рассказал, что нужно сделать, когда прогорят дрова. И ушел домой, спать. Деревня приучила его ложиться и вставать рано.

Утро выдалось богатым на события.