— Нет. Как и Папа. Они все выступили с осуждением Мехмеда.

— Тогда давай собирать в Москве Поместный собор. В чем проблема? Осудим «османский собор» и, заодно обсудим вопрос примирения с католиками. Дабы прекратился наконец раскол. А то Папа Собор провел и решения через него продавил, а мы медлим.

— Это не так просто.

— Если дело в деньгах…

— Дело не в деньгах. Османы станут препятствовать прибытию иерархов в Москву. А если мы их все же соберем, то объявят Собор не законным.

— Мы можем пригласить наблюдателей из Александрии, Антиохии и Иерусалима? Чтобы они засвидетельствовали легитимность Собора?

— Можем, но…

— Постарайся это сделать. Люди Папы уже тут. В том числе первый после него кардинал. Сам понимаешь — это будет первый Собор за последние очень многие годы, в котором примут участия все пять Патриархатов Пентархии. Считай не Поместный, а Вселенский. Попробуй это так обыграть. И по поводу денег не переживай. Выделю столько, сколько потребуется…

Побеседовали.

Мануил ушел. А Иоанн помассировал виски. И едва сдержался от того, чтобы нервно сплюнуть на пол. Он все-таки сподобился провозгласить Великий крестовый поход. Издал манифест сразу на русском, латинском и греческом. И люди Папы «ускакали» с ним в Европу. Король не сомневался — месяца не пройдет, как этот манифест зачитают с переводом и комментариями в каждом приходе католического мира. Ну, может быть, двух месяцев. Да и люди Маниула отправились в земли осман да мамлюков с копиями манифеста.

Он прислушался.

Вокруг была тишина. Только легкое завывание ветра за окном.

Он взял гитару, на которой едва-едва освоил несколько аккордов. Сел поудобнее. Попробовал натяжение струн. И начал бренчать, напевая, а точнее бурча себе под нос.

Дежурный офицер постучался.

Не услышал ответа. И осторожно приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, не случилось ли чего дурного. Тогда-то он и услышал очень странную песню. Да так и простоял, замерев ошалело… и слушал, слушал, слушал… до самого конца…

И когда все старания покрываются прахом,

И кажется: хуже уже не бывает!

Я вспоминаю еб…чую Ваху,

И иногда помогает.

Друзья полагают: я что-то скрываю,

Какой-то секрет, на душе тяжкий груз.

Все гораздо страшнее, они же не знают:

Я помню всех примархов наизусть..[1].

[1] Финал из песни «40 тысяч способов подохнуть».

* * *