Из высокого окна Мила наблюдала за сценой: несколько секунд ничего не происходило. Потом задняя дверца открылась, и из автомобиля вышла Джоанна Шаттон.

Сделала знак водителю, который ее сопровождал, чтобы тот оставался в машине. Поправила длинные светлые локоны, струившиеся по плечам поверх пальто из верблюжьей шерсти. И по лужайке направилась к двери, чуть пошатываясь, поскольку шпильки застревали во влажной земле.

Если сама Судья взяла на себя труд лично явиться сюда, дело серьезное, подумала Мила Васкес.

У Джоанны Шаттон была при себе небольшая папка.

Аромат духов донесся с порывом ветра, облаком вплыл в дом, стоило Миле открыть дверь. На какой-то миг ей стало неловко принимать такую гостью в комбинезоне и махровых носках.

Шаттон смерила ее уничтожающим взглядом и выдавила из себя улыбку.

– Не собиралась просто так нагрянуть к тебе, – заявила она вместо оправдания. – Я бы предупредила, что собираюсь приехать, но мы не нашли твоего нового номера телефона.

– У нас телефона нет.

Судья посмотрела на нее так, будто услышала непристойную брань, но от комментариев воздержалась.

Мила же продолжала стоять в дверях. Хотела сразу обозначить границу между прежней жизнью и жизнью нынешней, дать понять, что не так-то легко переступить черту.

Несколько секунд Шаттон выдерживала ее ожесточившийся взгляд. Начальница Управления федеральной полиции была женщиной твердой и никому не позволяла перечить себе. Но была также и достаточно умной, чтобы понимать, когда следует пойти на компромисс. Ее называли «Судьей» еще и поэтому.

– Я проделала долгий путь, Васкес. Может, хоть чаем меня угостишь, прежде чем выпроводить?

Мила пристально взглянула на нее. Решила, что выслушает все, что Шаттон собирается сказать, но дала торжественную клятву, что не даст себя завлечь в очередное дело и после чаепития отправит гостью туда, откуда она явилась.

Потом погасила газ под тушившимися овощами и, поскольку ужин пришлось отложить, накрыла кастрюлю крышкой. Вынула яблочный пирог из духовки и поставила остывать на подоконник. Затем отправила Алису наверх.

– Почему мне нельзя остаться? – возмутилась та. У них никогда не бывало гостей, и неожиданный приезд незнакомки был чем-то новым, заманчивым.

– Потому что ты должна принять горячую ванну, – распорядилась мать. – Тебе завтра в школу.

– Можно, я перед ванной в берлоге немного послушаю Элвиса?

– Ладно, – разрешила она, ведь главное – устроить так, чтобы Алиса не слышала того, с чем приехала Шаттон.

Разрешив эти мелкие проблемы, Мила вернулась к Судье с чашкой горячего чая. Та, отпив глоток, тут же поставила чашку на столик перед диваном. Таинственную папку, все еще закрытую, положила рядом.

– Красиво тут у тебя, – заметила она, оглядываясь вокруг.

В камине потрескивал огонь, озаряя простую деревенскую обстановку волшебным янтарным светом.

– Мой отец увлекался рыбалкой, у него был домик на озере, и нам с сестрой в детстве приходилось проводить в лесной глуши нескончаемые выходные.

Мила просто не могла себе представить Шаттон в брюках и туристских ботинках. Может, она и подчеркивала так свою женственность потому, что ее отец всегда хотел сына, мальчика.

– Мы на рыбалку не ходим, мы с дочерью вегетарианки.

Этот выпад Судья оставила без ответа. Мила молча смотрела на нее, спрашивая себя, долго ли Шаттон будет тянуть время, прежде чем перейти к делу, ради которого приехала.

– Знаешь, меня просто ошеломило твое решение все бросить, – продолжала Судья как ни в чем не бывало. – Я думала, что такие полицейские, как ты, не в состоянии оставаться в стороне.

– Вам в Управлении меня не хватает? – спросила Мила с вызовом: теперь она могла даже и дерзость себе позволить.

– Многим не понравился твой уход.

– Только не вам.

– Именно, – призналась Шаттон, нисколько не чинясь.