Выхода нет - Тэйлор Адамс (2019)

Раздался резкий звук рвущейся ткани, и Дарби подскочила на стуле.

Это радио позади нее с шипением и свистом вернулось к жизни за решеткой. Все посмотрели туда.

– Это…

– Ага. – Эд встал. – Экстренные фрики. Они вернулись.

Дарби знала, что «фрики» на армейском жаргоне означает «радиочастоты». Снова звук, булькающий неприятный шум, искаженный помехами. Похожий на телефонный звонок из-под воды.

Она не осознавала, что Грызун подкрадывается поближе, пока он не встал прямо за ее левым плечом, по-прежнему дыша через рот и соединясь с общей группой, оцепенело внимавшей древнему «Сони», изливающему на уши благодарных слушателей электронный шум со стойки.

Сквозь шипение помех она разобрала… да, это был… похожий на слабый шепот…

– Голос, – сказала Дарби. – Кто-то говорит.

– Я не слышу ничего.

– Подождите. – Эд потянулся через решетку и покрутил колесико громкости, подняв из внутренностей приемника небольшое облачко наэлектризованной пыли.

Похоже, это говорил автомат, неестественно, с нечеловеческими паузами:

«…В рез-льтате снежн-го шт-рма в р-йоне перев-ла Впал-я Хребт-на сложились трудные погодн-е условия и наблюдается экстр-мальное вып-дение – садков. Седьм-я госуд-рственная дор-га закрыта для всего тр-нспорта между выездами сорок девять и шестьдесят восемь до ос-бого оповещения».

Эшли моргнул.

– Это же тот участок, где мы?..

Эд приподнял палец, громыхнув им о решетку.

– Т-ссс!

«Ав-рийные и дорожн-е бригады ож-даются со зн-чительной зад-ржкой на срок от ш-сти до восьми час-в из-за мн-гочисленных столкн-вений и с-льного сн-го-пада.

Всем автом-билистам р-комендуется не вы-зжать на д-роги и ост-ваться в закрытом п-мещении до ул-чшения п-годных условий».

Долгая пауза, шум помех. Тихий щелчок.

Все ждали.

«Национальная п-годная служба пред-преждает, что в рез-льтате снежн-го шт-рма в р-йоне п-ревала Впал-я Хр-бтина сложились трудные погодн-е условия и наблюдается экстремальн-е вып-дение осадков…»

Сообщение начало повторяться, и все собравшиеся в комнате разом выдохнули. Эд уменьшил громкость и нахмурился.

В комнате воцарилось молчание.

Сэнди заговорила первой:

– От шести до восьми… часов?!

Ноги Дарби почти отказывались ее держать. Она привстала, подавшись вперед, когда слушала, и теперь шлепнулась назад на стул, как тряпичная кукла.

Остальная часть присутствующих в комнате усваивала эту информацию. Дарби попала в окружение одновременно журчащих голосов, сливающихся в поток бессмыслицы:

– Это правда?

– Шесть или восемь чуде-е-есных часов.

– Вся ночь практически.

– Лучше устроиться поудобнее.

Сэнди надула губы и закрыла свой кожаный чехол для планшета.

– Подытоживаю. Я уже на последнем уровне Супершариков. Эд, тебе интересна моя жизнь?

«На всю ночь». Дарби окаменела на дешевом стуле, вцепившись пальцами в колени.

Странное чувство тревоги окатило ее – тот сорт вялого ужаса, который, наверно, испытала ее мать, когда обнаружила первую опухоль у себя под мышкой.

Не паника, не борьба, не желание убежать, а просто маленький момент, после которого прежняя жизнь сворачивается, будто скисшее молоко.

«Это на всю ночь, пока снегоуборочные машины не будут здесь».

Грызун прочистил горло, сочно булькая, и все взглянули на него. Он все еще стоял позади стула Дарби, и по-прежнему дышал ей в шею.

Когда он заговорил, обращаясь ко всей комнате, слова были медленными и скомканными:

– Я… Ларс.

Молчание.

– Мое… – Он вдохнул через рот. – Мое имя… Ларс.

Никто не отвечал.

Дарби напряглась, сообразив, что это, похоже, первый раз, когда Эшли, Эд и Сэнди вообще слышат его речь. Неловкость была явно осязаемой, как топор, повисший в воздухе.

– О… – Эшли, порывшись в своих запасах, выбрал и натянул легкую полуулыбку. – Благодарю, Ларс.