Фэй фыркнула:

— Остин, ты неисправим. Какую речь? Я только что из леса, где меня чуть не разорвал медведь, а ты толкуешь о светской речи?

— Но это может поднять твою популярность. Как только ты расскажешь, как самозабвенно ринулась спасать человека…

— Отстань Остин, я не буду ничего и никому рассказывать. И насколько мне рассказала Лайт, то я и так на пике популярности. Звонил мой издатель — требуют дополнительный тираж.

Остин скрипел зубами, но пока что решил помалкивать. А Фэй пыталась выпроводить его из палаты. Бывший муж, как и во времена их совместной жизни, не давал думать и сосредоточиться. Не давал дышать. Она принимала какие-то лекарства и много спала, поэтому почти не видела Пита и Сета. Да и вообще с появлением Остина произошло отчуждение между ними. Может, стоит поговорить только с Сетом? Фэй боялась, что он посчитает себя обязанным, привязанным. Сет был недоступен ее пониманию, да и Питер не мог пролить свет на его поведение, потому что и сам его толком не понимал. Фэй боялась разорвать тоненькие связывающие их нити. Она и не мечтала о совместной жизни, в ее голове не вставало подобного образа, но ведь она же обязана поставить его в известность? А может наоборот, сказать Питеру и посоветоваться?

Так она и лежала терзаемая этими мыслями, когда в палату, наконец, зашли эти двое. Остин тут же подбоченился весь, хотя и нацепил на лицо дежурную открытую улыбку.

Он хотел было толкнуть речь перед Сетом, но тот смерил его таким уничтожающим взглядом, что Остин умерил пыл и только сказал:

— Здравствуйте.

— Фэй, милая, — сказал Пит, — мы попрощаться.

— Как это? Не поняла?

— Ты уже не одна, а мы тут как бельмо на глазу для всех.

— Я думала, мы поговорим….

— Тебя выпишут уже через пару дней, и мы сможем встретиться, как только ты вернешься домой. Честно говоря, журналисты уже замучили…

Фэй поняла, что дело тут вовсе не в журналистах, а в Остине. Но заявить вот так при нем, что он ей не муж, и чтобы вообще выметался, пока она будет вести долгие разговоры со своими друзьями, Фэй не смогла. Она разочарованно переводила взгляд с Сета на Пита и обратно, а они отводили глаза. Вся ситуация была напряженной и какой-то ненастоящей. Всем хотелось только одного, чтобы она, наконец, закончилась.

— Хорошо тогда, — грустно сказала Фэй.

Они по очереди подошли и поцеловали ее в щеку. Потом ушли. Когда за ними закрылась дверь, Фэй пришло в голову, что Сет не сказал вообще ни слова. Хотелось плакать. Не все мечты сбываются.

Все равно это можно назвать «хеппи-эндом», не обязательно жить вместе долго и счастливо. Можно просто жить долго и счастливо.

Эпилог. Фэй

Фэй впервые в жизни чувствовала умиротворение. Это было настолько незнакомое ей чувство, что она просто упивалась им. Не надо было никуда спешить, гнаться за счастьем, потому что оно было рядом, доказывать себе, что ты можешь больше и лучше, что ты стоишь чего-то в этой жизни. Она уже доказала и доказательство тоже было перед ней. Кто бы мог подумать, что так просто самоутвердиться в этой жизни? Что так просто стать значимой?

Вот поэтому за много лет, скорее всего, впервые в жизни, она чувствовала покой. Покой души и тела. Все внутри пело, и чувства переполняли ее.

В то утро она сидела на скамеечке около своего дома и любовалась океаном. За спиной у нее был ее дом. Теперь она могла позволить себе купить такой дом, о каком мечтала всю жизнь: просторный, но не большой, светлый и уютный. Но главное на побережье. Запах соленой воды, крики чаек и шум прибоя — об этом она мечтала полжизни. Вот поэтому Фэй каждое утро не уставала любоваться этим даром природы и чувствовать себя именно тем, кому природа хочет это подарить.