— Как только я увидел бумагу, сразу понял, что это свидетельство о рождении, выданное в Марокко. Видите печать? — Он ткнул пальцем в выцветший треугольник в самом низу пожелтевшего листка. — Это профиль Хасана Второго, нашего старого короля. Тут уже плохо видно, но покажите этот оттиск любому марокканцу, и он сразу узнает его. У вас марокканское свидетельство о рождении! — воскликнул он и засмеялся.

Фальшивое свидетельство, которое выписал и отметил печатью коррумпированный чиновник, получивший свой бакшиш.

— Нет, не может быть, — сказала я тихо, почти шепотом. — Это не мое свидетельство о рождении. У меня его нет.

Тем не менее мое смятение постепенно вытесняла бурная радость. Она сквозняком вытягивала все сомнения, исподволь, непреклонно заполняла все мое существо, как вода затопляет русло высохшей реки.

— Тана сказала, что ты придешь.

— Откуда она узнала?

— Ты же знаешь ее гораздо лучше, чем я. Ей многое известно.

Возникла пауза.

— Знаешь, ты всегда был со мной. Все эти годы я носила тебя в своем сердце и еще вот здесь, рядом с ним.

Мариата отшпилила серебряную брошку, прикрепленную на груди, и размотала кожаную обвязку. Под ней лежал обрывок ткани цвета индиго с буро-ржавыми пятнами, сложенный несколько раз, чтобы не занимать много места. Она мгновение смотрела на него нежным взглядом, потом отпустила, и ткань, порхая, упала на землю.

— Это кусочек твоего рукава. Он остался в моей руке, когда меня силой оттащили от тебя. Я думала, что в нем хранятся остатки твоей жизненной силы, когда поняла, что ношу в себе твоего ребенка. — Мариата смотрела на него со светлой улыбкой. — Неужели ты не узнал нашу девочку с первого взгляда? — Она усмехнулась. — Надо же, взял в заложницы собственную дочь!

Амастан покачал головой.

— Откуда же мне было знать? Ведь я и ведать не ведал, что у нас вообще был ребенок. Как тут догадаться, да еще в таких обстоятельствах… — Он не закончил этой совершенно нелепой фразы, помолчал, размышляя о чем-то, и продолжил: — Конечно, я ее не узнал, и все-таки, понимаешь, было в ней что-то такое… напоминающее о тебе.

— А я сразу узнала. Я отличила бы ее из тысячи женщин. У нее твои глаза.

По щекам Амастана потекли слезы. Он вытер их тыльной стороной ладони. Закон асшака требует, чтобы мужчина не обнаруживал своей слабости даже перед собственной женой. Но напор оказался слишком настойчив и силен. Амастан уже не обращал на них внимания. Слезы свободно бежали по щекам и исчезали под тканью тагельмуста.

— А подбородок твой, — кое-как сумел выговорить он.

— Дай я на тебя посмотрю. — Мариата протянула руку к его щеке. — Хочу видеть твое прекрасное лицо. — Она потянула вниз его тагельмуст и стала смотреть, жадно вбирая в себя каждую морщинку, каждую складку его лица. — Я совсем не думаю о том времени, которое пробежало в разлуке с тобой. Оно ничего не значит. Ты для меня нисколько не изменился. Ты — мой Амастан, я — твоя Мариата. Больше не покидай меня никогда. Обещай.

Он не нашел в себе сил что-то ответить, просто кивнул и прижал ее руки к своему сердцу.

Два года спустя