Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок» - Фэнни Флэгг (2014)

Здесь не так уж и плохо. На Рождество мы все надевали праздничные колпачки. На моем были вышиты сверкающие елочные шары, а у миссис Отис — рожица Санта-Клауса. А вот кошечку пришлось оставить дома. Жалко ужасно! Скучаю я по ней очень. Я ведь всю жизнь кошку держала, а то и двух. Но ничего не поделаешь, отдала ее соседской девочке, которая поливает мои герани. У меня, знаете, четыре кадки с геранями перед домом, и герань такая чудная, просто глаз не отвести.

Моей миссис Отис всего семьдесят восемь. Она славная женщина, правда славная, только немного нервная.

Я хранила под кроватью в банке камни из желчного пузыря, так она заставила меня спрятать. Сказала, что от их вида у нее депрессия начинается. Как маленькая. Впрочем, она ведь и росточка маленького, а я, сами видите, дама крупная. Кость у меня широкая, да и все остальное.

А вот машину я никогда не водила. Такое неудобство. Вечно привязана к дому, сиди и жди, пока кто-нибудь подбросит в магазин, или там к врачу, или в церковь. Раньше до Бирмингема можно было добраться на дрезине с ремонтниками, но дрезины давным-давно не ходят. Вернусь домой — обязательно получу водительские права.

Знаете, забавно получается: начинаешь ценить радости жизни, только когда оказываешься вдали от дома. Мне, например, не хватает запаха кофе и жареного бекона по утрам. Здешняя стряпня вообще ничем не пахнет, а о жареном даже не мечтай. Все вареное, и ни грамма соли. Мне эти паровые котлеты и даром не нужны, а вам? — Она тараторила и тараторила, не дожидаясь ответа. — Я просто обожаю пахту с крекерами или кукурузным хлебом на завтрак. Размочишь все в чашке и хлебаешь ложечкой. Но нельзя же есть на людях, как дома себе позволяешь, правда?

И еще скучаю по дереву. Мой домишко — старая развалюха: гостиная, спальня и кухонька. Но весь из дерева, и стены изнутри обиты сосной. За это и люблю его. Терпеть не могу штукатурку. Стены какие-то холодные получаются, окостеневшие, что ли.

У меня была с собой фотография, я там маленькая качаюсь на качелях на заднем дворе, а в руке у меня голубые воздушные шары. Хотела повесить у себя над кроватью, так сиделка не позволила: мол, девочка здесь по пояс голая, а это неприлично. Представляете? У меня эта карточка лет пятьдесят провисела, а мне и в голову не приходило, что я там голая. Неужто кто-то из здешних старичков разглядит голую грудку, с их-то зрением! Но раз уж тут все такие нравственные собрались, ладно, убрала я фотографию в шкаф, пускай полежит вместе с моими желчными камнями.

Хорошо бы сейчас очутиться дома. Там, правда, беспорядок жуткий: я и забыла, когда подметала последний раз. И знаете почему? Выхожу я как-то на крыльцо, а на дереве сойки дерутся. Ну я и запустила в них веником, а он застрял в ветках. Надо будет попросить кого-нибудь снять мой веничек, когда вернусь.

А недавно сын миссис Отис забрал нас домой с чаепития, которое устраивали в здешней церкви по случаю Рождества. Так вот, он повез нас вдоль железной дороги по Первой улице, там еще когда-то было кафе, мимо старого дома Тредгудов. Конечно, многие дома на этой улице теперь заколочены, иные разрушены, но, знаете, когда мы подъезжали, фары осветили окна, и мне показалось, что дом совсем не изменился. Вроде стоит такой же, как и семьдесят лет назад, везде свет горит, веселье, суматоха. Могу поклясться, я слышала чей-то смех, а в маленькой гостиной Эсси Ру бренчала на пианино «Эй, девушки из Буффало, погуляем вечерком» и «Огромные горы сладостей», или что там еще было тогда в моде. Смотрю — а может, все же показалось? — Иджи Тредгуд опять спряталась в ветвях иранской мелии и воет собакой каждый раз, когда Эсси заводит песню. Она всегда говорила, что Эсси Ру умеет петь хуже, чем корова танцевать. Сдается мне, из-за этих видений, да еще моей тоски по дому, я теперь только о прошлом и могу думать.