— Прости, что все так быстро. Мы еще наверстаем упущенное и насладимся друг другом, как привыкли. А сейчас короткая передышка и продолжим? Ты есть хочешь? — еле отдышался.

— Уже один мой голод я немного утолила, но не полностью, только самую малость. Продолжим обязательно! — она попыталась улыбнуться, — Иван, мне надо в душ!

— Хочешь я сам тебя помою?

— Мне самой будет сейчас трудно! Еле на ногах стою, поэтому не откажусь, — она прикусила губу.

В душе мы действительно мылись, смеялись, брызгались водой. Я прошёлся мочалкой по каждому любимому изгибу, готовя прекрасное тело к новым плотским утехам. После я укутал Алёнушку в пушистое полотенце, вторым она вытерла волосы.

— Ты чего так похудела? Я же про голод не просто так спросил.

— Ты кстати тоже не похож на человека, который днями плюшками балуется. Ну задница у тебя все равно зачетная, — она подкрепила свои слова действием и сжала мою ягодицу.

— Алена, не заводи меня снова, а то так и будешь голодной, — я погладил ее руку и снял с моего зада.

— Мне приятна твоя забота и внимание, — она указала на кулон на своей шее, — я надела его, а ты даже ничего не сказал.

— Ой, Алёнушка, прости, но было явно не до кулона, лучше бы обручальное кольцо надела.

Она запрокинула голову:

— Да ёлки ж без палки, Вань, оставила его на тумбочке…

— Вот так ты относишься к символу верности? — я специально посмотрел как можно строже.

Лучшая защита — нападение и Алена парировала:

— Что-то я на твоем пальце тоже кольца не вижу.

— Я его берегу для особых случаев.

— Может я свое тоже берегу, — пыталась идти ва-банк.

— Вижу я, как, что на тумбочке бросила, а сама расхаживаешь без обручалки — даешь надежду другим мужикам.

— Иван, ты думаешь, если бы кто-то сильно хотел познакомиться, его бы кольцо смутило? Да если человек настойчивый и влюбленный его 33 обручалки, развешенные по всему телу, и даже на ушах, не остановят.

— Твои рассуждения и осведомленность начинают меня пугать. К тебе что кто-то приставал? И в глаза мне смотри! — попытался придать своему тону уверенности.

— Скорее это я к людям приставала, — она пыталась прикрыться шутливой маской.

— Надеюсь к Головастику? Тогда моей душе спокойно.

— Ну что ты, Гомер-Эвклидов — из касты неприкасаемых, он ведет насыщенную светскую жизнь и даже тату себе сделал с цитатой из «Илиады».

— Он же с детства иголок боялся!

— Ну у него новая пассия, что я говорю, не новая, а первая, наверное. Поэтесса и гражданская активистка, вот она его и «портит». Счастливый такой!

— Молодец Ростик, но только ты, жена моя любимая, на вопрос не ответила, не приставал ли кто-то к тебе, пока меня нет? — я попутно полез в холодильник доставая уже приготовленные блюда: маринованную сельдь, фрикадельки, запеченный лосось и еще много всего, — я не знал, чего захочет Алена, поэтому заказал все возможное, чтобы не беспокоится о хлебе насущном.

Она подскочила к столу и принялась нюхать сельдь:

— Говорили, что она должна вонять?

— Солнышко, это обычная рыба, которую шведы едят почти каждый день, я не рискнул тебе предложить сюрстрёмминг[1]. Там запах такой — просто кони мрут.

— Боже, шведы что коней селедкой замаривают?

— Я фигурально. Может ты выпить хочешь?

Алена посмотрела на меня удивленно:

— Ты же вроде не пьешь? Или тут с горя начал?

— Грешен, но не пью, только немного и по поводу. Твой приезд — разве не повод? Твоего любимого белого вина к рыбке?

— Ты просто форменный змей искуситель, Страхов!

— Я просто хочу, чтобы ты расслабилась…

— А потом напоить меня и соблазнить?

— Это я могу и без алкоголя, — подошел ближе и протянул Алене бокал вина, — чего ты не ешь? Тебя покормить, как маленького ребенка?

— А что? Это весьма эротично…