Пролог

В сердцах, я вцепилась в бокал шампанского, который стянула с подноса, пробегавшего мимо официанта, и Олли с реакцией хищника, вырвал его у меня из рук до того, как я поднесла его к губам:

— Тебе же нельзя! — он состроил страшные глаза, хмуря брови. — Случайность, ну, конечно. Не маленькие же, должны знать, как предохраняться.

— Олли, — мне было так стыдно.

— Не начинай. Теперь ты должна себя беречь.

Из-за его плеча выросла ехидная мордашка красавчика Криса:

— О, о чём это мы? — начал он соблазнительно-ехидно. — Кто-то скоро станет мамочкой? — он бесцеремонно потянул руки к моему животу, отпихнув Олли, который хотел это предотвратить. — Ой, я только потрогаю.

— Ну, всё, твоего будущего ребёночка потрогала настоящая звезда, — съязвил Оливер. — А вот сделала его звезда недоношенная.

— Откуда такая «любовь» к моему парню? — возмутилась я.

Он мягко потрепал меня по голове и хаки-пиджак в стиле милитари, натянувшись, забренчал прикреплёнными медалями. Мой друг не служил, и поэтому все медали, венчавшие грудь, имели надписи околомузыкальные, что было очень оригинально.

— Давно его знаю, — хмыкнул рэпер.

— Да, он довольно неплох, — согласился Крис. — Что, Хэлл, — это они мне с группой дали такую кличку — «ад» в переводе с языка янки, — когда запишем совместку?

Он подмигнул и не дожидаясь ответа улетел дальше, знакомые уволокли его, на прощание он паясничал: «О, спасите меня, други!»

— И что касается детей — это никогда не бывает случайностью, — вернулся к нравоучениям друг.

— Я знаю, Олли, — говорила я ослабевшим голосом, пока наш будущий отец бегал и общался с приглашёнными, — но тут всё очень сложно.

— Тише, — мой друг приложил свой палец к губам, — я вам помогу. Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо.

Он посчитал лучшим успокоительным свои объятия, в этот момент «ревнивец» нарисовался рядом, в его ореховых глазах плясали сумасшедше белки, и стал недвусмысленно намекать, что пора и честь знать.

Я не понимала, как меньше чем за год всё могло перевернуться с ног на голову. Как мой сосед стал мне опорой и тем, с кем меня связала общая тайна. Одна на двоих, что могло показаться романтичным и вечным. А есть ли вечность у любви? Словно постулат, символом её для меня были арктические ледники, которые я пыталась растопить. Но смотрели на меня ореховые с миндальной радужкой и терпким древесным ароматом.

1

Артём гнал так, словно катастрофически опаздывал на собственные похороны, а на кладбище, уже вовсю звенел погребальный колокол, лишь немногие, самые близкие друзья, заговорщицки переглядывались, будучи в курсе, что этот персонаж с критическим чувством собственного необузданного Эго никогда не опаздывает: он либо приходит, либо нет.

Мысли его были стремительны, как летящие к земле с балконов самоубийцы, что влекло за собой почву для ассоциации себя Шумахером и, как следствие, экстремального разгона. У светловолосого парня были на то определённые причины. А именно: нежданное заточение братца-акробатца. Он даже не знал точно, чего хочет: то ли спасти его от рук «братанского правосудия», то ли помочь вершить это правосудие. Да и в голове бегущей строкой стала бежать последняя фраза, брошенная Оливером, тем самым братом, сказанная после того, как Шер отдал ему лист с текстом: «Что, ни дня без строчки, ни ночки без чьей-то дочки? Даже не знаю: радуешь ты меня или огорчаешь, крошка…»

После этих слов хотелось со всей дури зазвездить усмехающемуся Олли, но Артём прекрасно знал, что не прав, и ещё знал, что ни за что больше не подойдёт к своей (уже не своей) малышке.

Но всё же позвонил ей — сам. И ещё больше усугубил положение вещей, кинувшись её целовать.