– Безусловно, дорогая, тебе не в чем себя винить. А где она теперь?

– Я храню в ней свои безделушки; перстни, ожерелья, заколки для волос.

– А-а, – протянул Раймонд, он вспомнил эту вещицу, стоявшую у изголовья их супружеского ложа. Перед тем, как лечь спать, Лада снимала с себя украшения и опускала в этот сосуд. Эта чаша стала привычным элементом интерьера, и он давно уже не обращал на нее внимания.

Раймонд подошел к столу и выпил еще водки. Отрезал кинжалом холодной телятины, предложил жене. Лада отказалась и спросила:

– Это ты с утра продолжаешь пить?

Получив утвердительный ответ, сказала:

– Французскому дворянину не пристало пить столько водки.

– Ты сама мне посоветовала ее выпить, а теперь упрекаешь, – укоризненно сказал Раймонд.

– Все хорошо в меру. Я предложила ее в качестве лекарства от похмелья, а ты пьешь ее весь день.

– Вообще меня удивляет твоя осведомленность. Откуда ты знаешь, что похмелье лечится водкой.

– Атабек Узбек был подвержен этой слабости. От него я узнала, что лучшим средством от похмелья является рюмка водки, выпитая натощак. А ему, в свою очередь, рассказал об этом армянский патриарх.

– Знаешь, я распробовал, и мне понравилось. В эти зябкие осенние вечера – это самый подходящий напиток.

Лада развела руками.

– Догонять посланца гроссмейстера нет смысла, – сказал Раймонд, – ночь на дворе. Но чашу надо вернуть. Ты не возражаешь?

– Ну, если эта вещь имеет для них такую ценность – пожалуйста. Хотя, я к ней привыкла.

– Я послал человека проследить, куда он поедет. Завтра попробую его догнать и вернуть чашу.

– Ты стал прагматичным, – заметила Лада, – раньше тебе не пришло бы в голову следить за человеком.

– Годы берут свое, – улыбнулся Раймонд.

– Но мы никого догонять не будем, – продолжала Лада. – Суета не приводит к добру. Подождем, посмотрим, как будут развиваться события. Все-таки мы здесь под властью императора, а не госпитальеров. А теперь я иду спать. Ты со мной?

– Я хочу дождаться посыльного, – ответил Раймонд. – Спокойной ночи, дорогая.

Лада ушла, а Раймонд через некоторое время вышел на внутренний балкон, чтобы взглянуть, не вернулся ли слуга. Во дворе было тихо, сторож, прислонившись к стенке, что-то жевал. Раймонд окликнул его и осведомился о прибытии порученца. Получив отрицательный ответ, приказал доложить о нем сразу же по возвращении. Затем вернулся в зал. Головная боль, от которой он избавился днем, начинала возвращаться и стучать молоточками в его виски. От досады он выпил еще и с удивлением почувствовал, что боль вновь, если не отступает, то притупляется. «Долго так будет продолжаться»? – подумал рыцарь. Он устроился у камина, намереваясь немного вздремнуть. Но сон не шел к нему. В голове все еще стучало, чтобы забыться он стал сочинять мелодию. Прошло больше часа, прежде, чем услышал шаги. В зал вошел человек, посланный за крестоносцем, его звали Лука.

– Это недалеко, сеньор, – торопливо сказал он, – человек, за которым вы меня послали, остановился в трактире.

– Недалеко? – переспросил Раймонд.

– Нет, сеньор.

– А ты очень устал?

– Нет, сеньор. Вы хотите, чтобы я еще раз съездил?

– Поедем вместе. Проводишь меня. Иди, скажи, пусть оседлают для меня коня.

– Слушаюсь, – сказал Лука и вышел.

– Поеду, проветрюсь, – сказал себе Раймонд. – Прогулка пойдет на пользу моей голове.

Он пошел в свои покои. Оделся и спустился во двор. Садясь на коня, он подумал, что не мешало бы сообщить о своей поездке Ладе. Но, помня ее совет «не делать лишних движений», решил ничего не говорить. Когда они выехали и были уже в получасе езды от замка, Раймонд вдруг вспомнил, что он не взял у Лады самое главное – без чего вся эта поездка была лишена всякого смысла – чашу Грааля.

– Долго ли еще ехать – крикнул он спутнику, замедляя бег лошади.

– Нет, сеньор, – ответил Лука, – вон, за тем леском.