В особняке Вурал каждый день заглядывал ко мне и даже помогал с гимнастикой для ног. С каждым днем я все больше и больше воспринимала его как благородного человека. Но мое нахождение в этом особняке сильно огорчало госпожу Фереде. Женщина почти потеряла покой и сон. Она все время говорила Ясмин, чтобы она не заходила ко мне в комнату, потому что я внучка убийцы ее родного отца. Фереде обвиняла меня при каждой возможности. Господин Охмет все еще находился в больнице. Доктора утверждали, что ничего хорошего ожидать не стоит. С каждым днем состояние его становилось хуже. Госпожа Белькиз не покидала стен больницы, женщина сидела у его изголовья. Ибрагим вновь уехал в Венгрию. Несмотря на семейные трудности, он вернулся к себе домой. Вурал поговорил с Асу и Назан о переезде в Стамбул. Он купил им новый дом в другой части города, чтобы Асу была как можно дальше от особняка Устюнов. Вскоре девушки приехали в мегаполис. Явуз тоже узнал, что Асу переехала из Вана в Стамбул, и помчался вслед за ней. Савашь так же, как и я, поправлялся. Он пил настойки знахаря, считая его своим отцом. После своего выздоровления он узнал из газет, что Кималь вместе с моей матерью погибли в автокатастрофе, а я вышла замуж за младшего брата Кималя – Вурала, что господин Охмет находится в критическом состоянии в больнице. Но самое страшное – что его ищет полиция и Интерпол Турции. Все утверждают, что это он убил своих родных.

Однажды рано утром я проснулась И встала с кровати самостоятельно, пошла очень медленно на кухню для того, чтобы приготовить себе чай. Как только я его приготовила, в кухню зашла госпожа Фереде. Она гордо подошла к шкафу, будто специально толкнула меня плечом, хотела уйти, но я схватила ее за руку и высказала ей все:

– Зачем ты так поступаешь, сестра Фереде? Что я тебе сделала? Скажи мне, в чем моя вина? Разве я хотела выходить замуж за твоего брата? Я умоляла, падала в ноги! Но твой брат выбрал меня! Меня, понимаешь? Я стала жертвой древних обычаев!

Странно, но мои слова не подействовали на нее. Она стояла словно разъяренная тигрица, которая желала наброситься на меня. И она набросилась с колкими фразами:

– Ты виновата в том, что появилась на свет божий! В том, что это ты! В том, что ты внучка убийцы моего мужа! Из-за твоего деда у тебя тоже руки в крови! Ты вся залита кровью! Вся!

Брошенные фразы взбесили меня. Словно опять началась буря в тихом море. Я прокричала с огромной злобой:

– Не смей! Не смей мне говорить, что мои руки в крови! Если… Если сама не знаешь, в чем твои руки!

Я не видела, что в тот момент, когда я все это говорила, на кухню зашла маленькая Ясмин. Девочка шла за водой, как вдруг увидела, что я держу ее маму И словно рычу на нее. Малютка очень сильно испугалась и от ужаса схватила фарфоровый чайник с кипятком И швырнула его в меня с криком сквозь слезы:

– Убийца! Убийца, отпусти мою маму!

Как только чайник ударился об меня, от боли и жжения я отпустила Фереде. Ясмин в ту же секунду подбежала к матери и увела ее из кухни. Она смотрела на меня с глубокой ненавистью, словно ядовитая змея, которая хотела ужалить.

Кипяток ошпарил мне стопы. К сожалению, я только начала ходить, и тут такое. Мои ноги сковала боль, и мне было невыносимо идти. От обиды и боли я села возле осколков этого злополучного чайника и тихонько заплакала. В моей голове проматывались слова этой маленькой девочки: «Убийца, отпусти мою маму!» Смотря на разбитый фарфор, я подумала: «А возможно, Ясмин и права. Я убийца! Ведь из-за меня погибло столько людей, из-за меня. Я принесла в этот дом одни лишь страдания И смерть». От злости я ударила рукой по этим осколкам И не заметила, как порезала руку. Я не ощущала физической боли, я чувствовала, как у меня болит душа из-за мук, мои глаза плакали, моя боль выходила вместе со слезами на волю, чтобы испариться И улетучиться далеко-далеко, туда, где никого нет.