— Неправильная какая-то любовь.

— Неправильная, — согласился, поглаживая меня по голове, — но этому есть оправдание. Я спятил.

— А я влюбилась.

— Как серпом по яйцам, Линда, — ответил глухо, — но я видел. На меня ты так никогда не смотрела. Ева скучает.

— Даже не думай манипулировать мной ребёнком, — возмутилась, поднимая голову, а он поморщился:

— Просто говорю. Вопросами засыпает, почему да как, а у меня язык не поворачивается сообщить ей, что папаша у неё ревнивый идиот и собственник.

— Хочешь, я буду звонить ей? — спросила нерешительно, а он улыбнулся:

— Нет. Слышать твой голос все равно что лежать под катком в надежде, что останется хоть одна целая кость. Просрал и просрал, сам виноват. Поцелуешь меня?

— Плохая идея.

— Ага, — хмыкнул и тут же поцеловал, зафиксировав мою голову в пространстве. Отстранился и прищурился на один глаз: — Подыхать, так с музыкой.

Хорошо, что он это сделал. Были сомнения, а вдруг осталось чего, такой привычный уже, такой родной, оступился один раз, бывает, справились бы… Ничего. Ни трепета, ни волнения, одна пустота внутри, дыра, которую ещё долго придётся латать, но все чувства сошли на нет. Даже обида ушла, боль эта, разочарование.

Я поднялась, махнула рукой на прощанье и вышла. Неторопливо дошла до машины, выехала и медленно двинулась вдоль домов, почти достигла выезда, как вдруг из багажника послышался шорох. Резко надавила по тормозам, одной рукой выхватывая пистолет, второй открывая дверцу, отпустив руль. Выскочила из машины и открыла багажник, направив внутрь пистолет, а Саша поднял руки в воздух, брякнув:

— Сдаюсь.

— Дурак здоровый! — разозлилась, пихнув его в плечо. — Я чуть не поседела!

— А я?! — возмутился, садясь и свешивая ноги. — Я только домой выдвинулся, а ты из дома.

— Ты ж отъехал… — пробормотала, садясь рядом.

— Ага, кукухой, когда пришло оповещение на мобилу, что входная дверь открылась и закрылась, — ответил ворчливо. — Со двора я выехал, чтобы ты возле окна не торчала, пока я в себя прихожу. Посмотрел твои камеры, ты уже к лифтам уверенной походкой. Тачку бросил, в багажнике схоронился, еле успел, а ты по бывшим. Хотел неловко покашлять, пришлось бы в тему, но это я оставил на случай, если бы вышла только утром.

— Дурак, — фыркнула в ответ, а он вздохнул и повесил голову, — поехали в твой лазарет, сна ни в одном глазу, — он спрыгнул, а я округлила глаза: — Куда?! Ты шпионил за мной и наказан. Поедешь в багажнике.

— Хрен тебе, — хохотнул, вытаскивая меня и закрывая дверцу, — свою провинность я уже искупил за ужином. До сих пор подташнивает.

— Во-первых, так не работает, — заметила наставительно, — во-вторых, подташнивает не из-за этого. Меня несколько месяцев не отпускало, когда узнала, что спала с одним мужиком со своей матерью.

— Да, ты права, — скривился в ответ, — мидии отдыхают. А в багажнике укачивает, пощади.

— Провинился — отвечай, — ответила невозмутимо и скрестила руки под грудью.

— Прикольно, — сказал ворчливо, — ты ночью по мужикам, а крайний почему-то я.

— Ты лишь оттягиваешь час расплаты, — пропела, глядя в сторону.

— Если ты будешь ехать час, я заподозрю коварство, — буркнул и забрался в багажник, сам захлопнув его, а я пошла за руль.

Устроилась, написала сообщение Эмиру и Грише, включила музыку и тихо подпевала всю дорогу, старательно следуя всем предписанным дорожным знакам. Припарковалась у его офиса, где уже ждали Гриша, Эмир и зевающая во весь рот Лиля, открыла багажник, выпуская Ларионова, и с невозмутимым лицом пошла к углу здания.

— Я лыбился всю дорогу, как кретин, — шепнул на ухо Саша, догнав меня, — что само по себе довольно странно, а учитывая обстоятельства и вовсе абсурд.