Глаза Малахая, словно вырезанные из черного дерева, горели. Он снова взял лист, вырванный из каталога аукциона, и Меер успела мельком заметить показавшуюся в рукаве сшитого на заказ пиджака запонку с белым по белому монограммой «МС». Этот худой, утонченный эстет, получивший образование в Оксфорде, цитировал Аристотеля, Эйнштейна и Карла Юнга, с наслаждением хвалился своей коллекцией игральных карт, в которой были колоды XVIII века, и написал обширную монографию о психологии викторианской Англии, одержимой оккультизмом. Когда Малахай обсуждал проблему регрессии памяти, в его рассуждениях не было ни намека на спиритические сеансы с хрустальными шарами; концепцию перемещения душ он излагал на языке научных терминов, и его слова воспринимались как абсолютная истина. И Логан не могла поверить в то, во что верил он. Во что верил ее отец. Когда она была моложе, она пробовала поверить, даже была готова стать подопытной морской свинкой, но им так и не удалось убедительно доказать свои теории. Слишком многое нужно было принять на веру, и этот последний шаг Меер совершить не могла. Как и ее мать, она была прагматиком.

— В описании говорится, что этот предмет — шкатулка с играми начала XVIII века, принадлежавшая женщине по имени Антония Брентано, близкой подруге Бетховена, — зачитал вслух Малахай.

Рот Меер наполнился металлическим привкусом, резко заныли зубы. У нее напряглись плечи, сжались челюсти. По всему телу разлилась дрожь. Она что-то услышала, где-то далеко. Очень далеко, но отчетливо. В спине, в том месте, где Логан в возрасте девяти лет сломала позвоночник, заныл сращенный позвонок. И даже несмотря на то что она уже давно была не ребенком, а тридцатиоднолетней женщиной, ей захотелось вскочить и убежать прочь.

В тот день она бегала, стараясь спастись от назойливой музыки, которая ее так пугала, потому что всегда предшествовала воспоминанию об этой жуткой погоне в лесу. Проблемы Меер не давали покоя ее родителям, превратив их в двух чужих людей, постоянно споривших о том, какая ей нужна помощь. Бесконечные посещения всевозможных врачей не давали ей учиться в школе, делали ее другой и рушили все планы семьи.

В тот день Меер с Отцом гуляли в Центральном парке, запускали воздушного змея. Змей поднялся высоко в небо, гораздо выше, чем она считала возможным, как вдруг набежали черные тучи, и вместе с ними пришла эта жуткая, прекрасная музыка.

Отпустив змея, девочка бросилась бежать со всех ног, пытаясь спастись.

Отец окликнул ее, умоляя остановиться, затем бросился следом, даже догнал ее и был всего в одном мгновении от того, чтобы увести ее в безопасное место, но тут из-за поворота выскочил на большой скорости велосипедист, не успевший затормозить. От удара Логан подлетела в воздух и упала спиной на камни рядом с дорожкой…

— Меер? Что с тобой? — склонившийся над ней Малахай вывел ее из транса.

— Маленькой девочкой я сидела здесь и думала обо всех тех детишках, которые, как говорил мне отец, приходят к вам за помощью, и о том, как они, наверное, сидят в этом самом кресле и слушают тиканье этих же самых часов и как всем им, должно быть, становится лучше, потому что я не видела никого из них в приемной. Я думала, что вы их всех вылечили. Я была уверена, что и мне тоже станет лучше.