По неровной булыжной мостовой я приблизился к впечатляющему скоплению монументов, которые в большинстве своем были посвящены давным-давно позабытым героям и событиям. Форум окружало множество прилавков, и к великой собственной досаде, я заметил, что за некоторыми из них восседают гадальщики. Цензоры и эдилы периодически высылают этих мерзких колдунов из города, но они неизменно ухитряются вернуться назад. То, что их нелепые предсказания оказывают влияние на политику, само по себе достаточно скверно, но эти пройдохи приносят еще больший вред, исподтишка торгуя ядами и помогая женщинам вытравить плод. По всей видимости, отец мой сейчас был слишком занят борьбой со своими врагами в сенате и потому оставил этих проходимцев без внимания. Но я не сомневался, что в самом скором времени он доберется и до этих продувных бестий.

На Форуме яблоку было негде упасть, причем среди римских граждан во множестве встречались чужестранцы, изумленно глазевшие на величественные храмы и общественные сооружения вокруг. Погода выдалась прекрасная, поэтому судебные заседания проводились на открытом воздухе. Надо сказать, судебные разбирательства являются для римских граждан излюбленным развлечением, и каждый подметальщик улиц в мечтах наверняка воображает себя непревзойденным знатоком законов. Выступление, которое нравится слушателям, сопровождается одобрительными возгласами, а в косноязычного оратора летит град гнилых овощей.

Так же как в банях, я встретил здесь множество знакомых. Поздравления с новым статусом, которые я принимал с непроницаемым лицом, сыпались на меня со всех сторон. Я получил огромное количество приглашений на обед, из которых принял лишь некоторые, ободрил одного из своих молодых родственников, который был практически одновременно избран квестором и обвинен в государственной измене. Иными словами, вел себя как человек, достигший достаточно высокого положения. Меня печалило лишь то, что сегодня не предполагалось собрания сената, в котором я мог бы принять участие в качестве полноправного члена, с важным видом расхаживая среди своих собратьев.

Пресытившись наконец встречами и разговорами на Форуме, я отправился в дом Метелла Целера. В ту пору он был одним из самых выдающихся граждан Рима. Надо сказать, старшие члены нашей семьи были уверены, что по рождению имеют непоколебимое право занимать должность консула, на которую ныне претендовал Целер. Предвыборная борьба, в которую ему предстояло вступить, была заранее обречена на успех, поэтому я не представлял, какого рода содействия он от меня ожидает. Провинция, которой он управлял, обычно предназначалась бывшим консулам, но престиж Метелла Целера был столь высок, что его направили в эту провинцию, едва истек срок его полномочий в должности претора. Кстати, уезжая в Галлию, он любезно предложил мне присоединиться к нему и на время оставить Рим, где я, по обыкновению, оказался втянутым в крупные неприятности.

Дойдя до ворот его городского дома, я назвал свое имя открывшему мне рабу, и тот провел меня в атрий, где собралось множество посетителей, в том числе и весьма почтенных сенаторов. Среди них я заметил человека, которого никак не ожидал здесь увидеть: Гая Юлия Цезаря. В минувшем году он исполнял должность претора, после чего был направлен в одну из отдаленных испанских провинций. «Почему же он до сих пор в Риме?» — спрашивал я себя. Цезарь был плотно опутан паутиной долгов, размеры которых поражали даже привыкший ко всему Рим; ему оставался один лишь выход — уехать в Испанию и поживиться там щедрыми военными трофеями. Поймав мой взгляд, он направился ко мне с распростертыми объятиями:

— Как я рад вновь видеть тебя в Риме, Деций Цецилий! Я вижу, ты вступил в ряды сенаторов. Прими мои поздравления.

По пятам за Цезарем следовала целая толпа его сторонников, которые при этих словах засияли улыбками, словно сенаторами стали они, а не я.