— Про домой, подруга, до завтра заткнись. Пальтишко твое я почистила, а вот юбку и жакетик замочить пришлось. Потом простирну и подштопаю — эти бакланы тебе их подрали маленько. И самой тебе сполоснуться надо, я считаю. Изгваздали они тебя капитально. Хорошо еще болта поганого вставить не успели.

Блондинка хохотнула и подмигнула Марине. Та опустила глаза в стакан, чувствуя, как краснеют скулы.

— Ну все, хорош менжеваться. В ванну шагом марш! — скомандовала хозяйка. — Полотенце я тебе там вывесила, найдешь. А я пока насчет хавки пошустрю.

Через десять минут намытая, распаренная Марина со смаком уплетала яичницу с беконом, а блондинка ловко метала на стол все новые закуски — копченую колбасу, селедочку, салат с грибами, — разлила по стаканам водку. Потом уселась, чокнулась с Мариной, в один выхлеб лихо ополовинила стакан, зажевала подцепленной на вилку капустой. Марина невольно повторила ее движение, закашлялась, запыхтела и потянулась за лимонадом.

— Бывает, — снисходительно заметила блондинка. — Тебя как звать-то?

— Марина. Марина Валерьяновна. А вас?

— Меня? — Блондинка расправила плечи. — Ладой кличут. Лада Чарусова. Вот, считай, и познакомились. Держи краба, Марина Валерьяновна!

Она протянула через стол крепкую ладошку. Марина с чувством вцепилась в протянутую руку и тут же, невольно поморщившись, выпустила — рукопожатие у Лады оказалось стальным.

После второй Марине стало тепло, спокойно. Глядя на Ладу, она тоже положила себе на тарелку селедки, колбасы, с удовольствием поела и потом вновь посмотрела на хозяйку. Та, привалившись спиной к стене, курила, пуская в потолок аккуратные струйки дыма. Даже это нехитрое действие получалось у нее как-то грациозно, складно. Ладно.

«Как ей идет это имя! — думала Марина. — Бесстрашная, сильная, гибкая... Интересно, кто она? Речь и повадка грубоватая, мужская, но при этом изысканная, яркая внешность... Обстановка скромная, но экспортная водка на столе, дефициты, сигареты буржуйские...»

— Лада, я прямо не знаю, что бы я без вас...

— Завязывай, а? — расслабленно протянула Лада. — И с благодарностями своими, и с «вы» этим дурацким. Курить будешь?

— Я... Я вообще-то в учебном заведении работаю. Историю преподаю, — вдруг ляпнула Марина и выжидательно посмотрела на Ладу. .

Та сладко потянулась, обозначив под ковбойкой высокую, тугую грудь.

— Значит, почти коллеги, — лениво заметила она. — Я тоже в учебном заведении. Инструктором в спортшколе.

— По... по самбо? — замирая от любопытства, спросила Марина.

— Не-а. Альпинизм и горный туризм...Ну что, если еще кирнуть не тянет, может, по чаю и на боковую?

Марина ответить не успела — позвонили в дверь. Лада чертыхнулась, рывком поднялась с табуретки и вышла в прихожую.

— Здоров, товарищ прапорщик! — рявкнул в прихожей густой мужской баритон. — Гостей принимаешь?

— А еще громче орать не слабо? Серега, ты б хоть предупредил, блин!

— А че, не вовремя? Я-то думал — пятница, посидим вдвоем...

— Втроем... Да ты морду Куриной попой не скручивай. Марина у меня.

— Что еще за Марина такая? — Вопрос прозвучал не без интереса.

— Пойдем познакомлю. Сапоги только разуй...

...Некоторые из этих песен Марина припоминала — в студенческие времена их пели у костра на картошке, на тех немногочисленных вечеринках, куда ее приглашали. Кое-что слышала потом на стареньком магнитофоне, который в качестве приданого притащил из родительского дома ее бывший Жолнерович. Другие песни были ей незнакомы — тревожные, с надрывным подтекстом, с не вполне понятными реалиями, географическими и военными. Горы, песок, кровь... Захмелевшая и завороженная, Марина слушала с каким-то неясным томлением, в глазах ее появился блеск.