Ей казалось, что ее посетило дежа вю – кошмар повторялся. Опять она выступает в качестве свидетеля, только на этот раз в подозреваемых не покойный Моисей Наппельбаум, а ее собственный муж. Опять коридоры прокуратуры, унизительные допросы. Только никакого чуда на этот раз не случилось. К счастью (Альбина пыталась видеть хоть что-то хорошее в том, что происходило), следователь был другой, иначе он постарался бы отыграться за прошлый провал.

Дома телефон разрывался от звонков – об аресте Олега еще было не всем известно. Альбина извинялась и, ничего не объясняя, бросала трубку. Чувствовала, что если начнет говорить – не выдержит и разрыдается. Не может быть! Не может быть все так плохо. Такого не бывает! Она ходила по квартире, прижимая к груди руки, словно молясь.

И поддержать ее некому. Хотя, может быть, и хорошо, что отец не видит этого позора. Он бы ничего не сказал, но как бы она смогла убедить его, что случившееся – не результат их «бизнеса»? Да ведь и, верно, дело было именно в нем, в этом бизнесе.

Суд был на удивление коротким. Альбине никогда до тех пор не случалось принимать участия в судебных заседаниях. Заседания эти она видела только в кино, юристов в их семье не было испокон веку – а уж тем более, преступников. Деда, десять лет проведшего в сталинских лагерях за шпионаж в пользу Японии, считать таковым было просто смешно. Но в любом случае, суд показался ей «неправильным». Адвокат почему-то делал основной упор не на невиновность Олега, а на его семейное положение.

А Олег на суде выглядел жалко – как человек, безусловно, виновный. Никто не пытал его в застенках, но то, что следствию были известны мельчайшие подробности сделки, лишило его всякого самообладания.

На свидании еще до суда он объяснил ей все произошедшее одним из тех жаргонных слов, что стремительно входили в лексикон советских граждан:

– Подстава!

По его словам, деньги ему передал один из посредников, какой-то Петр Сергеевич. Откуда взялся этот человек – трудно теперь сказать. Альбина готова была лично разыскать его, несмотря на обоснованный скепсис адвоката.

Не впервые – она снова ощутила ту же злость, что испытала, когда Флора Алексеевна отдала ей письмо от Невского. Ей хотелось снова взяться за нож… Или лучше, может, купить пистолет?! Олег говорил, что это теперь очень просто. Но сейчас, когда у нее на руках двое детей, думать об этом всерьез не приходилось. Да и найти в городе Петра Сергеевича, не зная о нем ничего, даже фамилии, было просто невероятно. Спасти Олега Швецова могло только чудо, но Альбина в чудеса не верила уже давно. Правда, оставался один человек…

Переплет появился сразу после того, как стало известно об аресте Олега. Адвокат был тоже рекомендован и оплачен Акентьевым – здесь он, как всегда, оказался на высоте.

– Ну и что мы будем теперь делать, Яков Павлович?! – она просительно заглядывала в глаза защитнику, словно от него что-то еще могло зависеть.

– Подадим на апелляцию! – степенно объяснял тот. – Только…

По его молчанию Альбина поняла, что надежды на успех апелляции нет. В этот момент она ненавидела всех, включая этого человека, несмотря на все, что он сделал для них. Теперь она была почти уверена, в том, что кто-то очень злой проклял ее. И проклял уже давно – иначе как объяснить несчастья, которые преследуют ее сейчас? Нужно было взять себя в руки, помнить о детях. В конце концов, тюрьма – это еще не смерть. Люди выживают и там.

– Проблема переходного периода, Альбина Марленовна, – продолжил Яков Павлович, – заключается в том, что живем мы по новым правилам, а законы у нас еще советские!

– Но ведь… ведь другим все это сходит с рук! – сказала Альбина.

– Кое-кому и убийства сходят с рук! – Адвокаты, как и врачи, бывают безжалостны. – К сожалению, вашему супругу не повезло.

* * *