Меня вообще мало, что может сейчас задеть — даже шутеечки друга, решившего поиграть в ангела на моём плече. Просто дьявол оказался сильнее, убедив меня оставить свою птичку проживать ту жизнь, которую она заслуживает, и в ней не должно быть места мне. Вот так.

Мои мысли всё ещё заняты только ей.

Думал, уеду подальше, пройдёт пара месяцев, а я нагружу себя работой, и всё вернётся на круги своя, но как всегда облажался, хотя это было ожидаемо...

Больно.

Новая татуха ноет, хотя забил давно. Выпросил у врача Ники её кардиограмму и сделал прямо над своим сердцем её кусочек, как напоминание о том, что она пострадала из-за меня. И да, я винил себя сильнее, чем отца с братом и того психованного прокурорского сынка, пусть меня все убеждали в обратном.

Бабушка, Витя, мать Ники и её две настойчивые подруги…

Даже Костик не выдержал моей унылой рожи, но я не мог просто взять и начать радоваться, что мы вытащили птичку, а братца удалось посадить. Я каждый день приходил проведать Нику, сидя у её койки и боялся, что она откроет глаза, а потом просто скажет, как ненавидит. Это сводило с ума.

Даже Гофман в один прекрасный день присоединился к моему театру одного актёра.

─ Я знаю, как это хреново — винить себя в том, что пострадали близкие, ─ сказал, подсев рядом.

─ Так у Вас с её мамой тоже интересная история?

─ А как иначе? Неинтересные счастливые истории в летописях не значатся. ─ Он отчаянно пытался казаться весёлым, только я видел всё — и сожаления, и злость на себя, и много чего ещё. ─ Признаю, наворотил много с Ирой — как теперь расхлебать, ума не приложу. Я ведь её увидел совсем молоденькую, точной копией Ники, и как спятил. Спать не мог, следил за ней повсюду, ухажёров её давил, как гнид — а их много было… Только ошибся я с ней. Обидел сильно, а время назад не повернёшь.

─ Мне знакомо.

─ Я тебе одно скажу, шкет… Ты ей ничем не поможешь, если будешь тут зад просиживать и нюни распускать. Лучше сделай что-нибудь полезное, а я помогу — всё лучше, чем ждать.

В тот момент и пришла идея с лейблом.

У меня хоть и на время, но получилось занять мозги чем-то, кроме презрения к себе и злости на остатки своей семейки. Даже интересно стало вникнуть в этот музыкальный наебизнес, в котором многие буквально барахтаются на поверхности, пытаясь не утонуть. И продержаться на плаву получается у единиц.

Когда мы вместе с Гофманом и его ребятами заявились в офис, однозначно произвели фурор. Продюсер-мразь в кои-то веки был на месте, уже подозревая о скорой встрече, потому и собирался в спешном порядке, не удосужившись закрыть двери, пока одна из девиц помогала ему смываться. И узнать в ней участницу Никиной бывшей группы не было для меня сюрпризом.

─ Что, крошка, не все арабы — шейхи? ─ Я вошёл, как хренов император, чей трон кто-то захотел отжать. ─ Можно и с местными покуролесить?

─ Вы… кто такие? ─ роняя сумку с деньгами, первым опомнился прилизанный старпёр, больше похожий на сутенёра в рубашке со звериным принтом и кожаных штанах — не хватало только шубы.

Тварь был настолько бесстрашным, что не сделал ноги раньше, когда была возможность. А ведь он прекрасно знал, что мой брат сдаст его со всеми потрохами, что сразу же и сделал, осознав, в какую задницу угодил.

─ Что ж ты сука-то такая, а? ─ без прелюдий начал Валентин Сергеевич, хватая его за глотку. ─ Ты хоть знаешь, на чью дочь руку поднял, паскуда?

А Гофмана просто нельзя было не знать. Его имя он гордо нёс ещё с девяностых, и мало кто мог встать с ним в один ряд.

─ Я ничего не знал, клянусь!

Девка выбежала, едва из её покровителя начали выбивать дерьмо, и я мог бы отправиться за ней, чтобы задать несколько вопросов, но рассудил, что это не мне она должна на них ответить. Вместо этого, пока парни обыскивали кабинет, откуда ещё какое-то время раздавались крики, я собрал всех, кого мог найти на местах и объявил: