Прикрываю глаза. Внутри черноты — та ночь встает. В Волгограде. И бледная Жасмин — без сознания, холодная как лед, без дыхания.

Я потерял ее тогда. Почти потерял.

А она говорит, что я должен быть рад. Должен быть рад, если она умрет во время родов. Снова.

Я резко поднялся. Не День рождения, а начало траура. Девять месяцев ожидания — стану ли я отцом или вдовцом.

Когда перед глазами светлеет, смотрю на Жасмин. Она остается в джакузи. Тест с двумя полосками дрожит в ее руках.

Точно две?

Подхожу, вырываю тест из ее пальцев.

Черт. Две.

Надо бы успокоить ее. Взять себя в руки и успокоить. Нельзя ей нервничать, твою мать.

— Ладно, чего это я? Еще один ребенок — это охренительно. Я рад, Жасмин.

— Правда? — голос дрожит надеждой.

— Конечно.

— И все будет хорошо? — и снова этот взгляд, насквозь прошибающий.

— Я здесь все клиники спонсирую. В этот раз все точно будет хорошо. Тем более, я всегда хотел троих. Двое детей — это ни о чем, согласна? — усмехаюсь.

— Ты врешь! Врешь мне, Давид!

Жасмин смеется, вылезает из ванной. Обнимает меня — голая, красивая, моя. Я глажу ее влажные ягодицы.

Ухмыляюсь своей мысли.

Кажется, последние часы своего Дня рождения я проведу в Жасмин.

— Обещай мне, что мы справимся? — шепчет тихо в шею.

— Положись на меня, — даю твердое обещание, — нас ждет шикарное будущее, моя девочка.

— Твоя, — соглашается.

Прижав Жасмин к себе, я вспомнил слова отца:

— Давид, эта девушка дана тебе для того, чтобы ты повзрослел. Чтобы ты взял ответственность и покорил вершины этого мира.

Сейчас я его понял. Услышал. Принял.

Я повзрослел.

Я взял ответственность.

И покорил вершины этого мира, одной из которых стала — Жасмин.

Конец