Насколько больно? - Евсения Медведева

Понятно, я у него дома. Упав снова на диван, я стала сильно растирать виски. Кто-то сказал, что это помогает включить мозг. Интересно, а как это помогает? С силой ущипнув себя за голую коленку, чтобы сосредоточиться, пискнув от боли, я снова начала озираться. На всех фотографиях на первом плане стояла высокая блондинка, ее длинные волосы были уложены в большие аккуратные кудри, яркий макияж, шикарная фигура, белоснежная улыбка, уверенный взгляд… Устав смотреть на приторную идеальность, я стала рассматривать ЕГО. Каштановые волосы почти всегда были взъерошены, будь он на фото в строгом костюме или в пляжных шортах. Серые глаза с прищуром, широкие скулы и, о Боже, нереально тело. Так… Хорошо… Я старалась перестать пялиться на него, но не могла. Его темная с золотым отливом кожа, крепкие руки… Черт! Ударив себя по голове, я отвернулась от фотографий. Что делать дальше? Ждать? А если он меня украл? И что? Украл и привез домой? Ну… я бы не отказалась побыть в его плену. Черт… Опять… Вдруг я услышала голоса. Я тихо подошла к двери.

— Я все проверил, Мирослава Аросева, 1997 года, с 2000 года была в детдоме, на базе которого закончила колледж. По достижению 18-тилетия стали искать ее родственников, чтобы спихнуть ответственность. Отец в тюрьме, мать умерла, осталась только Кира. Вот ее и отправили по месту прописки Киры… — знакомый бархатный голос рапортовал вполголоса где-то недалеко. Мои колени задрожали, пока до мозга доходило то, что Никита кому-то рапортовал о моем анкетном прошлом. Да, только вот он не сказал, что мой приезд — вынужденная мера, и временная…

— Мне Кира никогда не говорила, что у нее есть сестра… — чужой резкий голос заставил вздрогнуть.

— Она могла и не знать, она говорила, что родителей своих и не помнит… Они ж ее отдали бабушке с дедушкой, пока их не лишили родительских прав в 1997. Именно тогда и родилась Мира.

— Черт! Голова идет кругом. Я Кире пока ничего не говорил, она приходит в себя после родов.

— Еще раз поздравляю, Влад! Здоровья богатырю! Но ты мог и не приезжать, вообще-то ты тоже только после аварии. Хоть на твоем холеном лице нет и ни следа! Но мог бы и поберечься. Я в состоянии не разорить твою фирму, ну, во всяком случае, еще пару дней. Клянусь!

— Спасибо… Тебе спасибо, что выручил… Но какая может быть больница, когда у меня родился сын!

— О! Ваше спасибо не шуршит… — писклявый женский голос заставил зажмуриться.

— Поля! Прекрати…

— А что? Я, как супруга, имею право высказаться. Ты постоянно по ночам выполняешь сомнительные поручения. Пока один твой босс в депрессии выпивал ассортимент алкомаркетов, а второй был занят своей малолетней супругой, ты сутками пахал, не появляясь дома! А вчера вообще принес на руках какую-то замухрышку! — я замерла, не в силах и вдохнуть. Звук бьющейся посуды резанул слух.

— Заткнись и иди к себе! — бархат в голосе сменился металлом. — Немедленно!

Я не могла больше это слушать. Почему все самое плохое должно случаться со мной? Сверстницы зачитывались романами про любовь, в основном про хороших девочек и плохих парней, но со мной все было наоборот: несмотря на мою миловидную внешность — высокий рост, огромные голубые глаза — простые парни обходили меня стороной, они боялись… Нет, я не дралась, не была шлюхой, просто притягивала то, с чем никто не хотел связываться по доброй воле, а меня ОНО само находило, не спрашивая мнения… И этот писклявый голос ткнул меня в это еще раз. О Боже! Это когда-нибудь кончится? Я быстро впрыгнула в свои кроссовки, подхватила рюкзак и вылетела из комнаты, создавая больше шума, чем планировала.

— О! Привет! — веселый мужской голос ударил мне в спину, когда я почти дошла до входной двери.

— Привет… — я еле сдерживала слезы, вызванные гневом.