Она вскрикивает и роняет телефон, оборачиваясь, чтобы увидеть его в нескольких дюймах от себя, полностью одетого. Он смотрит на телефон, лежащий в нескольких футах от нее на деревянном полу, затем на нее, приподняв бровь.

— Я думал, мы уже прошли этот этап, детка.

Он делает еще один шаг, и она инстинктивно отступает назад.

Он как всегда поразителен, на его бледной коже растет щетина. Его темные волосы взъерошены, но все еще уложены, слоями падают на темные глаза.

Его запах манит ее, тонкий и темный, и она борется с желанием броситься в его объятия.

— Я должна уйти, Эрик, — шепчет она. — Я должна вернуться домой.

Выражение его лица не меняется.

— Теперь я твой дом.

— Нет, — говорит она громче, сжимая кулаки. — У меня есть работа. Жизнь

— У тебя может быть работа, сколько хочешь, детка. Ты можешь иметь их сколько угодно, но это будет не в Лос-Анджелесе.

— Ты не в своем уме, — рычит она.

— Наконец-то у тебя будет семья. Мы создадим ее вместе.

Он говорит это спокойно, как будто это простой план, который они уже решили. Но это удар в самое нутро, и она задыхается, слезы наполняют ее глаза.

У нее не было семьи с семнадцати лет. И, прежде всего, это то, чего она хочет.

Место, где она может принадлежать себе.

— Да пошел ты, — шипит она, смаргивая слезы. — Ты не можешь так со мной поступить.

Шаг ближе.

— Это уже сделано, — шепчет он, поглаживая пальцами ее щеку. — Ты знаешь, что это такое. Ты чувствовала это с тех пор, как мы впервые встретились.

Родственные души.

Она знает, что он прав, что за влечением стоит нечто, что нельзя объяснить биологией.

В глубине души она знает, что он ее пара.

— Я отказываюсь, — с болью шепчет она, не желая встречаться с ним взглядом.

Совесть не позволяет этого сделать.

Но он все так же спокоен, как и прежде, даже несмотря на ее сопротивление. — Я предчувствовал, что ты так скажешь, — вздыхает он.

Его пальцы легонько наклоняют ее подбородок вверх, чтобы она посмотрела на него.

— Тебе придется простить меня за последнее, любовь моя.

Прежде чем она успевает удивиться такому ласковому выражению, его вторая рука взлетает вверх и касается ее шеи с резким укусом. Широко раскрытыми глазами она смотрит, как он вынимает шприц, ее сознание заторможено, пока она пытается устоять на ногах.

— Это был единственный способ сделать это, — шепчет он ей на ухо, когда она теряет равновесие. Он удерживает ее в вертикальном положении, пока не переносит на диван, аккуратно укладывая на подушки.

— Ты…, — пролепетала она. — Что…

Верхний свет кружится вокруг нее. Она смотрит на потолок, пока он говорит.

— Они используют это на нас, когда мы ведем себя плохо, — говорит он небрежно. — Я позаботился о том, чтобы ты получила только половину, детка. Просто расслабься. Ты должна дать мне время собрать наши вещи, хорошо? Потом я должен завести машину.

Не получится, — дико думает она. Ты испортил аккумулятор.

Но слов не находится, и в конце концов она погружается в наркотический сон.

ЭРИК

Список причин для извинений продолжает расти.

С надеждой на то, что он планирует ей дать, будет достаточно, чтобы заслужить хотя бы каплю ее прощения.

Она спокойно спит, пока он упаковывает их вещи в спортивные сумки. Он берет воду и непортящиеся продукты, которые находит на кухне.

Прямо как в отпуске, — дико думает он про себя. Вот куда мы едем. Семейный отпуск.

Он не лгал, когда предлагал ей семью. Его единственной семьей была Кассандра, после того как они потеряли родителей, и когда ее забрали, в его сердце образовалась дыра.

Элли знакома та же боль. Она знает, каково это — винить себя и жаждать чувства принадлежности, которое никогда не приходит.

Он даст ей это чувство. Он даст такое количество детей, какое она только пожелает.