— Теперь у него есть ручка и блокнот, — говорит она мне. — Так что он сможет поговорить с тобой, если захочет. — И затем она уходит по коридору.

Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, я несколько раз провожу большим пальцем по кончикам остальных, а затем снова вхожу в его дверь.

Глаза Джейкоба закрыты, когда я вхожу, и хотя я почти уверена, что он не спит, я не хочу разговаривать с человеком, который явно находится не в том положении, чтобы меня слышать.

Вместо этого я наклоняюсь, чтобы поцеловать его в лоб, беру ручку, лежащую на столике у его кровати, и пишу «Я вернусь» в блокноте. Я пойду, прогуляюсь, а потом, когда вернусь, смогу все объяснить.

Выйдя за двери больницы, я отправляю сообщение Кэмпбеллу о том, что Джейкоб пришел в себя, и он отвечает, что приедет навестить его завтра.

Он был совершенно потрясен, когда я рассказала ему о том, что произошло за последние две недели. Он хотел сразу же приехать в больницу, но я сказала ему, что это долгая поездка, когда Джейкоб еще даже не пришел в себя, и что я дам ему знать, когда это случится.

***

Когда я возвращаюсь в его палату час спустя, Джейкоб лежит, развернувшись лицом в сторону и смотрит в окно. Я не сомневаюсь, что он знает, что это я только что вошла в дверь, даже не взглянув. Я подтаскиваю стул как можно ближе к кровати и сажусь.

— Как ты себя чувствуешь? — Спрашиваю я. — Они сказали, когда ты снова сможешь начать говорить?

Я не получаю от него никакого ответа. Это так сильно напоминает мне то время, когда я впервые встретила его. Те первые дни, до разговоров, до поцелуев и улыбок, до того, как я узнала его.

Я не ожидала, что он, на самом деле, заговорит прямо сейчас, поскольку он не может, но, возможно, повернется ко мне в знак признательности или, может быть, напишет что-нибудь в блокноте, который лежит прямо здесь. Я замечаю, что страница, на которой я оставила сообщение, исчезла, а это значит, что он ее прочитал.

Решив больше не ждать, я готовлюсь сказать ему, независимо от того, смотрит он на меня или нет.

Ладно, поехали. — Это был мой отец. — Это заявление, похоже, привлекло его внимание. Он не смотрит на меня, но его взгляд скользит по сторонам, как будто он ждет, что я продолжу. Теперь на его лице появляется легкое любопытство вместо прежнего совершенно отсутствующего взгляда. Это начало, так что я продолжаю. — Он нанял кое-кого, чтобы следить за мной повсюду, а затем инсценировать нападение на меня и обвинить в этом тебя. Таким образом, ты вернулся бы в тюрьму, а я вернулась бы домой. В их дом.

Теперь эти серо-голубые глаза смотрят на меня, между его бровями образуется глубокая складка, когда он, кажется, обдумывает это. Кажется, нет никаких признаков той пустоты, которую я видела раньше. Вместо этого смесь мыслей и эмоций отражается на его лице, заполняя все пустоты.

Теперь в его глазах появилось немного жизни, искра.

Он на секунду опускает взгляд, а затем тянется за блокнотом, что-то записывая. Когда он заканчивает, я смотрю на лист бумаги.

«Ты не говорила им, что это сделал я?»

— Что? Нет! — Я практически кричу. — Ты действительно так думал?

Его поведение теперь имеет для меня столько смысла, если он действительно так думал.

«Они сказали мне, что ты так сказала».

Я уже качаю головой, прежде чем дочитываю это до конца. — Ни за что. Джейкоб, я бы никогда этого не сделала. Меня убивает мысль о том, что ты уже прошел через это однажды, когда был невиновен. Я не могу поверить, что все это время… ты думал, что я вот так предала тебя.

Мне больно думать об этом. Он провел неделю в тюрьме, все это время предполагая, что я его туда засадила.

Теперь я вижу на его лице отражение вины. Может быть, потому, что он позволил себе поверить в это, когда ему следовало быть умнее, следовало лучше знать меня.

Но я не хочу, чтобы он так себя чувствовал. Мы оба и так через многое прошли, особенно он.