Бормочу под нос — или про себя в голову свою раздраенную вбиваю. Получается какой-то недо-треск, как будто дерево не рубят, а пилят, да и то — затупленной, заржавленной пилой.

Кажется, песня у меня в ушах тоже зовет кого-то «на хер». Можно сказать, я просто подпеваю.

В малолитражке свет; там на водительском и переднем выясняют отношения парень лет двадцати пяти и девушка. Он только что сказал ей что-то, приведшее к ее неудовольствию, она в ответ на это наезжает и вызывает неудовольствие у него. Похоже, он подстрял.

На хер, думаю. Всё — на хер.

Тут парень смотрит прямо на меня сквозь лобовое, задерживает на мне взгляд и — что такое? — елозит взглядом туда-сюда. По мне елозит. Цепанула, что ли? Глазами своими синими, отчаянными, бешеными резанула? Ноги стройные завлекли, колышущаяся юбчонка, походка разбитная?

Чувак, таким макаром стресса с твоей не разрулишь. Но ты ж уже взрослый — держи… Дарю ему улыбку, подмигиваю и юбочкой, как бонус — кач. Он невольно улыбается в ответ. Нет, парень, решительно, ты безнадежен.

Бывают ли ведьмы-блондинки? Русые?.. Мелированные?.. А то. Наверняка бывают и наверняка они похлеще рыжих.

Его девчонка на секунду прекращает стеб: потеря дара речи… негодующий взгляд выпученных глаз с меня — на него… Немая сцена. Затем на его отгребшую уже башку с десятикратной силой обрушивается мат-перемат.

Не знаю. Не слышу и не вижу. Тряхнув волосами, злорадно-довольная, шагаю себе дальше. Бодренько шагаю.

На хер. Всё, всё на хер. И вас, ребята, с вашим синим корытом — туда же.

Вот так вот.

***

Глоссарик

Nachts! Kokain! Tauentzien! Det is‘ Berlin! — написанные на немецком строки русского поэта-символиста Андрея Белого (настоящее имя Б. Н. Бугаев), в двадцатые годы XX в. жившего в Берлине

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ