«Дырой» он звал наш пансион. В нем было людно, грязно, а понятия «личное пространство» вообще не существовало, но зато дешево. Мал озорно ухмыльнулся и быстро влился в поток людей на улице. Несмотря на усталость, идти стало значительно легче. Никак не привыкну, что мы – пара. И снова тело пронзила приятная дрожь. На границе нам уже не помешают любопытные сожители. Мой пульс слегка ускорился – то ли от волнения, то ли от радости.

– Так что сказал Джес? – переспросила я, когда мысли перестали путаться от возбуждения.

– Что я должен хорошо о тебе заботиться.

– И все?

Мал прочистил горло.

– И… что он будет молиться Богу Труда, чтобы исцелить твой недуг.

– Недуг?!

– Возможно, я как-то упомянул в разговоре, что у тебя зоб.

Я едва не оступилась.

– Что, прости?!

– Ну что? Мне же нужно было как-то объяснить, почему ты постоянно держишься за свой шарф.

Тут я поняла, что снова неосознанно это делаю, и опустила руку, после чего недоверчиво зашептала:

– И ты сказал ему, что у меня зоб?

– Надо же было что-то придумать! К тому же, это придает тебе трагичности. Симпатичная девушка, гигантский нарост и все такое…

Я от души пихнула его кулаком.

– Ай! Между прочим, в некоторых странах зоб считается последним писком моды.

– А евнухи не считаются? А то я могу это устроить.

– Ну и кровожадная же ты!

– Это все из-за моего зоба.

Мал засмеялся, но я заметила, как его рука опустилась на пистолет. Дыра находилась в одной из наименее привлекательных частей Кофтона, а в наших карманах лежало довольно много монет – деньги, которые мы старательно собирали на новую жизнь. Еще пара дней, и у нас будет достаточно, чтобы покинуть этот город с его шумом, грязным воздухом и непрерывным страхом. Мы окажемся в безопасности в местах, где никого не волнует, что случилось с Равкой; там, где гриши считаются редкостью; и там, где никто не слыхал о заклинательнице Солнца.

«И никто в ней не нуждается». От этой мысли у меня испортилось настроение, но в последнее время я не могла от нее избавиться. Чем я могу заняться в этой чужой стране? Мал умел охотиться, выслеживать зверей и превосходно владел ружьем. Единственное, что хорошо умела я, это быть гришом. Я скучала по зову света и становилась все слабее и болезненней. Пыхтела, пытаясь идти в ногу с Малом, и горбатилась под весом рюкзака. Мое тело стало настолько хрупким и неуклюжим, что я едва справлялась с должностью упаковщицы юрды на одной из плантаций. Зарабатывала, конечно, сущие гроши, но зато приносила хоть какую-то пользу. Меня преследовало то же чувство, что и в детстве: способный Мал и бесполезная Алина.

Я отмахнулась от этой мысли. Может, я больше и не заклинательница, но и не та грустная маленькая девочка. Я придумаю, как стать полезной.

Вид нашего пансиона не добавил мне оптимизма. Это двухэтажное здание отчаянно нуждалось в свежем слое краски. Рекламное объявление в окне гласило, что здесь можно принять горячую ванну и получить койку без клопов – все это на пяти разных языках. Попытав счастья как с ванной, так и с койкой, я отлично знала, что реклама лживая, как ее ни переводи. Но в компании Мала все это можно было пережить.

Мы взобрались по ступенькам на просевшее крыльцо и зашли в таверну, занимавшую почти весь первый этаж дома. По сравнению с пыльной и шумной улицей здесь было тихо и прохладно. Обычно в такое время дня из посетителей можно было встретить только нескольких рабочих, пропивающих свой дневной заработок за щербатым столом. Но сегодня зал пустовал, не считая угрюмого хозяина, стоявшего за баром.