– Ты прав, как всегда, – согласилась она с Чедом.

– Чентел, если никто из вас не заглядывал в шкатулку, то откуда вы знаете, что там было нечто, связанное со шпионажем и предательством? – внимательно глядя в глаза кузины, спросил Чед.

– Потому что я узнала об этом от незнакомца в маске, который пришел ко мне за шкатулкой этой ночью, – призналась Чентел.

– Каким образом он проник к тебе в комнату? – взволнованно воскликнул Чед.

– Через балкон. Камин сильно дымил, и мне пришлось открыть дверь.

– Тебе давно пора отремонтировать дымоход, – заметила тетя Беатрис. – Если так будет продолжаться, то ты сожжешь весь дом. Ты совсем не заботишься о Ковингтон-Фолли.

Чентел сдержала свои эмоции, сосчитав в уме до пяти.

– Когда у меня будут деньги, я займусь ремонтом, – ответила она почти спокойно.

Беатрис презрительно усмехнулась. Ее взгляд с досадой скользнул по потертому старому ковру, который прикрывал растрескавшийся паркет. И в этот момент Чентел поняла, что, кроме Чеда, Беатрис любила еще и Ковингтон-Фолли. Она выросла в этом доме вместе с матерью Чентел, которая, как старшая сестра, получила имение по наследству, а затем оно перешло к Чентел. С этим фактом, очевидно, тете Беатрис было трудно смириться.

– Чентел, что это был за человек? – Вопрос Чеда вернул ее к действительности. – Что ему было нужно?

– Он потребовал шкатулку, и я отказала ему. И тогда он связал меня, стал обыскивать мою комнату и в конце концов нашел ее.

– Связал тебя! Черт побери, как он посмел! – вскричал Чед, удивив Чентел бурным всплеском эмоций. Надо сказать, кузен отличался ровным характером, и в семействе страстных, неуравновешенных и пренебрегающих условностями Ковингтонов всегда был белой вороной. Его взгляд, казалось, проник Чентел прямо в душу: – Он тебя не обидел?

– Нет, – поспешила уверить его Чентел, покраснев при этом. – Нет, он мне не причинил вреда. Но что нам теперь делать? Он сказал мне, что в шкатулке были документы, содержащие шпионские сведения, и что Тедди погряз в этих делах по уши. Он сказал еще, что попытается защитить его, если сможет, но боится, что эта уже не в его власти.

– Законченный наглец! Как будто Тедди может быть изменником! – Чентел никогда не видела кузена таким мрачным. – Ты не должна здесь оставаться. Ты просто обязана переехать к нам. Я хочу, чтобы до тех пор, пока мы не уладим это недоразумение, ты находилась в полной безопасности.

– Я уверена, что тот человек не вернется. В конце концов он получил что хотел, – неуверенно произнесла Чентел.

– Пожалуйста, побудь у нас хотя бы до тех пор, пока мы не выясним, в какую историю попал Тедди на этот раз. Я должен найти того иностранца, который дал Тедди шкатулку.

Чентел вздохнула, она не могла противиться воле брата:

– Хорошо, но я долго у вас не задержусь, даже если это дело не прояснится. – Вот увидишь, я все улажу. – К Чеду снова вернулись и уверенность в себе, и хорошее настроение. – Даю тебе слово.

– Тогда поторопитесь, – сказала тетя Беатрис и резким движением поднялась на ноги. – Чентел, тебе нужно собраться. Я сообщу слугам, что ты переезжаешь к нам.

Тетя Беатрис направилась к двери, но на минуту задержалась, внимательно всматриваясь – в который раз! – в портрет проклинаемой многими поколениями Ковингтонов леди Дженевьевы.

С первого взгляда женщину на портрете можно было принять за Чентел: те же пылающие рыжие волосы, те же глаза изумительного зеленого цвета. Но у дамы на картине выражение лица было куда более властным. Художник запечатлел леди Дженевьеву перед отъездом на бал в золотом бальном платье, кокетливо поигрывающую раскрытым веером. На шее у нее сверкало знаменитое колье Ковингтонов из алмазов и изумрудов.

– Эту картину не мешало бы почистить, – заметила словно между прочим тетя Беатрис. Чентел прикусила губу и ответила:

– Я займусь этим в ближайшее время.