Но для этого нужен девятнадцатилетний юноша из села, соседствующего с Иерусалимом, опытный боец. Если он поразит дьявола стрелой, кремневый наконечник которой стёсан из двух утесов – одного в Негеве, другого – в Галилее, скукожится и высохнет этот повелитель тьмы и черных бездн, и умрет. И тогда откроются все реки и ручьи, которые не дают проходу евреям с запада прийти сюда и жить с нами в великой иудейской империи. Но нет у нашего Кагана достаточно денег и истинных бойцов для защиты империи, да и нет времени, чтобы отправить делегацию в страну Иудею на поиски этого села в Иерусалимских горах. И там отыскать юношу девятнадцати лет, который еще не забыл искусство войны и отлично стреляет из лука, чтобы попасть в дьявола, бесящегося среди сильных струй воды, и прикончить его одной стрелой, раз и навсегда».

Мужчины с большим вниманием слушали рассказчика, не прерывая его. Много предыдущих планов было изменено после этого рассказа.

* * *

Тем временем, девушки объявили, что купальня готова. В течение часа все помылись, и выстиранные их одежды после стирки сушились снаружи.

Домашняя атмосфера, усталость после тяжкого похода, не говоря уже о горячей воде, заставили всех провалиться в сон. В доме не было места всем шестерым, потому мужчины спали на свежем воздухе, без охраны, полагаясь лишь на собак, на покой страны Хазарии и на уверения хозяина, что псы не дадут чужаку приблизиться, войдут в бешенство до того, что перегрызут ремни.

Мужчина спали на земле, закутавшись в меховые шубы, и утренний холод их не пробрал.

Лишь с восходом солнца многие проснулись, и увидели над головами полотняный навес, закрепленный колышками в земле, так, что солнце не слепило в глаза, и не могло их уморить жаром в их шубах. Они выползли из шуб, из-под навеса, взъерошенные, сидели, протирая глаза. И смеющиеся девушки, менее стыдливые, чем вчера, говорили им: «Доброе утро, сейчас принесем вам медовые пироги и кофе.

«Нет, спасибо», – отвечали мужчины, – мы не хотим вас беспокоить и загружать лишними заботами, у нас есть своя еда».

«Какие могут быть беспокойства и заботы? – отвечали девушки. – Знаете ли вы, сколько у нас медовых пирогов? Горы».

«Мы должны продолжать наш путь», – бормотали мужчины, вспомнив, что все еще не решили, когда выходить.

«Оставайтесь еще немного», – говорили девушки голосами, в которых чувствовалась ласковость, искусно скрываемая. Тяжело было встать и вот так, сразу, покинуть гостеприимное место.

«Подождите, пока вернется наш отец и братья», – продолжали девушки, уже чувствуя, что их желания побеждают и добавляя доводы, – они вам должны еще кое-что рассказать, что важно для вас. Мы живем в этой пограничной полосе много лет, и вам следует еще услышать несколько советов».

Ну, конечно, не это было главным поводом, заставляющим их не торопиться в путь, но это давало истинным доводам верное направление, так, что причина их задержки открылась им самим.

Глава седьмая

Одну из девушек звали Дебора, а другую – Эстер. Деби и Эсти. Деби было восемнадцать лет, Эсти – шестнадцать с половиной.

«В кого ты влюбилась?» – спросила вечером Дебора Эстер деловым голосом, как бы говоря, вперед – за дело. Они сидели во дворе, в ночном мгле, после того, как мужчины ушли спать.

«Скажи ты первой, – сказала Эсти, сорвала горсть травы, и, смеясь, швырнула ее в Деби.

Деби, словно бы сама удивляясь тому, что собирается сказать, почти зашептала голосом, парящим от скрытого наслаждения: «Я влюбилась в этого, который сидел около отца, с черными глазами, кучерявого. Не так уж он красив, но есть в нем что-то, шрам на щеке («Ихс», – сказала Эсти). Он так смотрел на меня. Он думал, что я не чувствую этого. Зовут его Давид».

«Он? – удивилась Эсти. – Да, я заметила, что он без всякого стыда смотрел на тебя. Я думаю, он вообще ничего не слышал из того, что рассказывал ему отец».

И обе смеялись.