Демоны Хазарии и девушка Деби - Узиэль Меир (2008)

И вот, он стоял на обочине дороги, ожидая евнуха в красивых кожаных сапогах, посверкивая начищенным золотым браслетом в розовом свете уходящего дня. Кроме кожаных коротких штанов и металлического пояса, на нем ничего не было, чтобы все видели мощь грудных и ножных мышц, ибо, по сути, он и себя выставлял на продажу.

Меч он держал оголенным, так как ножны отсутствовали.

В северных этих местах свет продолжает далеко за полночь освещать сумеречное небо, которое золотело мягкими сладостными красками.

Но вот появилась небольшая процессия. Посреди нее, в паланкине, на спине гигантского хищного зверя, который водился в Галиции в те времена и от которого не только костей, но воспоминаний не осталось, восседал евнух.

Всадники остановились. Дикарь выпрямился во весь рост, напряг грудные мышцы, так, что тень от них легла на загрубелый живот.

Гигантский зверь, разинув пасть, и тяжко дыша, косился на оголенный меч. Зубы зверя были огромны и остры, язык ужасающе болтался колоколом.

Евнух, по-птичьи склонив набок голову, разглядывал девушку, и жирное его лицо было полно вожделения. Масленая улыбка блуждала на его исходящих слюной губах. Девушка была прекрасна. Зрелость женщины исходила от ее тела, некоторая полнота которого казалась волшебной.

«Сколько ты хочешь?» – спросил дикаря евнух, и руки его скользнули по толстому брюху. Ничего я не могу сделать против факта, что он выглядел и вел себя как стереотип евнуха. Таким он был. Я мог бы, конечно, этот стереотип изменить, но буду фиксировать лишь то, что видел. И так ведь мало кто знает, что там происходило на самом деле.

Евнух отдернул занавес паланкина, но не сошел, а откинулся на спинку сиденья, расписанного изображением большого цветного павлина, улыбка сошла с его лица, глаза стали пытливыми.

«Я продам ее тебе. Она девственница», – сказал дикарь. – «Видишь, какая она красивая. Двенадцать серебряных монет».

Наиболее надежными деньгами в обороте стран того района и тех времен были арабские монеты из чистого серебра. Учитывая средний заработок и расход на душу населения двенадцать серебряных монет равны сегодняшним двенадцати тысячам долларов.

«Много», – сказал евнух, – «в настоящее время мы не можем заплатить такую сумму. Кроме того, король устал от девственниц. Ему ведь шестьдесят. Так что, нет у тебя слишком горячего покупателя».

Дикарь пал духом. Он мог справиться с любыми проблемами, но торговля с авторитетной властью была вне его способностей.

«Сколько же ты дашь?» – спросил он явно погасшим голосом.

«Ничего. Нечего мне с ней делать. Дам тебе медяки на сумму в половину серебряной монеты, если ты зарежешь ее на моих глазах. Наслажусь ее содроганиями и окуну руки в ее кровь. Какие еще у меня, евнуха, есть удовольствия. Девственница, говоришь? Ладно, добавлю тебе еще немного денег, ибо есть у меня, что с ней делать в те минуты, когда от нее отлетит душа. Ну, режь». И в голосе его слышался трепет предвкушаемого сладострастия.

Дикарь поднял меч и приблизил его к горлу опустившей голову девушки. Лишь в этот момент, увидев взгляды дикаря и евнуха, девушка поняла, что ее ждет. Вмиг свет прихлынул к ее глазам, свет давних дней в отчем доме, она увидела себя, прядущую голубыми и золотыми нитями, прислушивающуюся к шепоту звезд и хрусту раковин под ногами возвращающегося домой отца.

«Слушай, Израиль…», – начала она взывать к небу.

«Не трогай ее, не трогай ее», – евнух резво, несмотря на брюхо, выскочил из паланкина в испуге.

Дикарь, сбитый с толку, опустил меч.

«Ты иудейка?» – спросил евнух девушку на незнакомом дикарю языке.

Языка этого она не знала.

«Иудейка? Хазарка? Еврейка?»

«Да, Израиль, еврейка», – ответила на иврите.

«Не беспокойся», – сказал евнух спокойным и уравновешенным голосом, – «приведем тебя к евреям в Хазарию. Не бойся. Я возьму тебя с собой».