Гитлер. Превосходство! Вы говорите, как бухгалтер, а не как солдат! Слова «превосходство» нет в лексиконе солдата. Авиация трусит, спит и не выполняет мои приказы. Ей не хватает (по слогам) фа-на-тич-ной ве-ры! Веры в партию! Веры, которая воодушевляет японских летчиков, когда они превращают себя и свои самолеты в огромные бомбы и в героическом самопожертвовании врезаются во вражеские корабли. Йодль! Что нового на фронте?

Йодль (медлит). Мой фюрер, седьмая английская танковая дивизия остановлена на подступах к Гамбургу. Правда, теперь аэродромы англичан так близко, что для объявления воздушной тревоги остается меньше десяти минут. А установленный минимум для достижения бомбоубежища – двадцать минут, поэтому население почти беззащитно…

Гитлер (прерывает). Не важно! Гамбург будет защищаться до последнего камня!

Йодль. Население Гамбурга…

Гитлер. Населению придется приспособиться. Война – не сборище кумушек. Дальше!

На заднем плане генералы пораженно переглядываются.

Йодль. Русская атака под Шпрембергом отражена, под Кюстрином и Губеном тоже, но кажется желательным временно перенести генеральный штаб сухопутных войск.

Гитлер. Кребс мне уже это говорил. Генеральный штаб останется на своем месте.

Генералы озадаченно смотрят друг на друга.

Йодль (после паузы). Мой фюрер, натиск противника очень усилился. Мы… вместе (сбивается) в определенной степени… мы все здесь… (оглядывается, никто не кивает, все предоставили ему выпутываться в одиночку) мы хотели предложить вам… (наконец решается) перенести и ставку фюрера из Берлина на юг, в Берхтесгаден… разумеется, только на время… ведь существует опасность объединения русских и американцев, а тогда Берлин – разумеется, временно – окажется отрезанным…

Гитлер (несколько секунд смотрит на него, тихо). Вот как, вы все посоветовались… Гроссадмирал Дёниц, вы тоже придерживаетесь этого мнения?

Дёниц. Стратегически это разумно, мой фюрер. Тогда у нас будет больше свободы в принятии решений.

Гитлер кивает. Смотрит на Геринга.

Геринг. Безусловно, мой фюрер.

Гитлер (Кейтелю). А вы?

Кейтель. С военной точки зрения это целесообразно, мой фюрер.

Гитлер. Так вот какой подарок вы приготовили мне на день рождения! Вместо докладов о победах вы предлагаете мне бежать в Берхтесгаден…

Йодль. Это не бегство! Это – стратегическая целесообразность. Мой фюрер, и Наполеон, и Цезарь, и Ганнибал, – все (оглядывается, его озаряет новая идея), даже Фридрих Великий вынужден был временно оставить Берлин…[7]

Гитлер (тихо и угрожающе). А я нет! (Громче.) Я – нет, вам это понятно, господин Йодль? С меня хватит ваших отступлений! Начните же наконец воевать! Выполняйте мои приказы! Я останусь здесь! Здесь, под Берлином, азиатская атака захлебнется.

Солдатская столовая.

Эсэсовцы (сидят на скамьях, обнявшись, раскачиваются, как в пивной, поют на придуманный ими же мотив).

Завтра отсюда прочь!

И в Мюнхен – к хорошему пиву!

Прощай, подземная ночь,

Завтра на воздух я выйду,

О, свежий воздух Баварии…

Франц (Отто). Дружище, я уже организовал бензин для своей машины – ты же знаешь, бензин нынче дефицит, – но Франц обо всем позаботился заранее, мы уезжаем, мы не драпаем…

Эсэсовцы продолжают петь.

Еще один эсэсовец (входит, кричит). Юг отменяется, мы остаемся здесь!

Франц. Что?

Эсэсовец. Мы остаемся здесь. Ты же слышал! Решение фюрера! Мы остаемся в бункере! (Ухмыляется, глядя на Франца, который сидит в новом мундире.) Не выйдет свадебного путешествия, Франц!

Франц. Проклятье! А как же мой прекрасный бензин! Его даже выпить нельзя!

Отто. Не понимаю, что вы все всполошились. В Баварии вам наверняка не давали бы столько жратвы, как здесь! Радуйтесь, что вы остаетесь! (Поглощает бутерброды.)