Эсэсовцы прекратили петь. Сидят, склонив головы. Две официантки.

Первая официантка. Смотри-ка, струсили!

Вторая официантка (смеется). А вдруг теперь и им придется повоевать!

Каптерка в бункере. Здесь хозяйничает ефрейтор Эрнст.

Вилли (входит). Эрнст, нам нужны Железные кресты!

Эрнст (лениво сидит за столом). Сколько?

Вилли. Дюжина!

Эрнст. За что? За героизм, с которым вы роете землю, словно кроты?

Вилли. Предстоит награждение делегации от какой-то армии.

Эрнст. Какие кресты? Второй степени, первой, рыцарские…

Вилли. Второй и один первой. А давай на всякий случай еще парочку…

Эрнст (лезет в два ящика, достает оттуда по пригоршне крестов. Равнодушно). Вот.

Вилли. А квитанции не надо?

Эрнст (отмахивается, показывает на сложенные штабелем коробки у стены). Дружище, отвали. У нас такие запасы, можем пользоваться этими ящиками для звукоизоляции…

День рождения.

Гитлер. Господин рейхсминистр Шпеер, сколько легких полевых гаубиц вы выпускаете?

Шпеер. Сто шестьдесят. Для пяти полков по восемь батарей.

Гитлер. Я приказываю выпускать в шесть раз больше. Немедленно. А сколько боеприпасов для зенитных пушек?

Шпеер. Двести тысяч.

Гитлер. Приказываю – два миллиона.

Шпеер не отвечает.

Гитлер. Генерал Кристиан, как обстоит дело с применением новых истребителей?

Кристиан. Мой фюрер, вы приказали не вводить в серийное производство «мессершмитты» «МЕ 262», а переделать их в истребители-бомбардировщики. Мы в процессе переработки.

Гитлер. Немедленно возобновить серийное производство. (Шпееру.) Я хочу видеть до пятнадцати часов все планы по оружию возмездия, до пятнадцати тридцати – всё о тяжелой воде, а до восемнадцати часов сообщение, что начато увеличенное в десять раз производство боеприпасов. (Поворачивается к фельдмаршалам.) Так как армия постыдно бездействует и я не вижу ничего, кроме отступлений и предложений дальнейших отступлений, я прикажу СС вырвать у русских клещи (язвительно Кребсу и Йодлю), о которых вы мне столько рассказывали, и взять русских в эти клещи, которые растянутся от Берлина до Курляндии. Берлин будет освобожден с севера. Я поручаю это генералу СС Штайнеру. Фанатичная вера, господа, в часы принятия исторических решений в тысячу раз лучше всей вашей так называемой стратегии! (Кребсу и Йодлю.) Немедленно передайте приказ Штайнеру! А теперь за работу. (Прощается с Дёницем при общем шепоте.) Возвращайтесь в Гольштейн, гроссадмирал Дёниц. И поверьте, в мае мы снова будем наступать по всем фронтам. Берлин останется немецким, и Вена снова станет немецкой…

Фегеляйн (на заднем плане, с лживым энтузиазмом, Йодлю). Это фюрер в своем прежнем величии! Когда слышишь его грандиозные речи, хочется плакать, правда?

Йодль (сухо). Да.

Гитлер (прощается с Гиммлером). Отправляйтесь…

Гиммлер. Мой фюрер, я полностью согласен с вашим мнением, что вам надо оставаться в Берлине.

Геринг толкает Дёница, на лице – выразительная гримаса.

Гитлер (Гиммлеру). Я знаю, что безусловно могу положиться на вашу преданность. А здесь вас заменит Фегеляйн.

Фегеляйн (принимает гордый вид). Яволь, мой фюрер!

Гитлер (Гиммлеру). А что с концлагерями, которые передислоцированы? Евреи и враги рейха сбежали?

Гиммлер. Ни один, мой фюрер. Мы перевели их всех в другие лагеря. Нетранспортабельные были расстреляны.

Гитлер. Позаботьтесь, чтобы так было и впредь.

Гиммлер. Мой фюрер, мы выкорчуем евреев вплоть до последнего человека. (Улыбается.) Их уже меньше на несколько миллионов.

Гитлер. Я надеюсь на вас. Никакой жалости!

Гиммлер. Никакой жалости, мой фюрер! (Снова улыбается своей отвратительной улыбкой.) СС не знает, что такое жалость.

Кейтель (сзади, Кребсу). Фюрер сегодня замечателен, правда? Снова прежнее величие титана!

Кребс (сухо). Да.