Пройдя длинную галерею, застеленную ковриками, я по скользким дубовым ступенькам спустилась вниз и прошла в холл. Там я остановилась на минутку, осмотрела картины (на одной, я помню, был изображен мрачный мужчина в кирасе, на другой – леди в парике и с жемчужным ожерельем), бронзовую лампу на потолке, большие часы в дубовом футляре с причудливой резьбой, поцарапанном и почерневшем от времени. Все это мне казалось величественным и впечатляющим, но тогда я ничего и не видела по – настоящему величественного. Парадная дверь, наполовину застекленная, была приоткрыта. Я переступила порог. Стояло отличное осеннее утро. Утреннее солнце спокойно лило свет на желтеющую листву и по-прежнему зеленую траву. Подняв голову, я осмотрела фасад. Дом был трехэтажный, не огромный, но внушительный, не графский дворец, но поместье состоятельного джентльмена. Зубчатый верх придавал ему довольно живописный вид. Серый цвет фасада удачно выделялся на фоне обширного грачевника, чьи шумные обитатели проносились над лужайкой и парком при доме и садились на большое поле, отделенное от усадьбы покосившейся оградой, вдоль которой росли старые деревья – широкие, как дубы, мощные, узловатые, усеянные колючками. Тут-то я и поняла, почему поместье носит такое название – Торнфилд. (Первая часть названия означает «колючка», «шип»). Вдали виднелись горы, но они были пониже, чем вокруг Ловуда, более покатые и не походили на разделительный барьер, закрывющий доступ к остальному миру. Но эти тихие и пустынные горы, охватывавшие Торнфилд, создавали поместью уединение, несколько неожиданное близ такого оживленного города, как Милкот. По склону одной из гор вверх карабкалась деревенька, крыши домов которой сливались с деревьями. Местная церковь находилась неподалеку: ее глава виднелась из-за пригорка, расположенного между домом и въездом в усадьбу.

Я любовалась спокойным пейзажем, жадно вдыхала свежий утренний воздух и даже с удовольствием слушала грачиный гвалт, разглядывала фасад этого старинного дома и думала, что он великоват для одинокой миссис Фейрфакс – когда эта леди появилась в двери.

– Как! Уже на улице? – воскликнула она. – Я вижу, вы ранняя птичка.

Я подошла к ней, она поцеловала меня и приветливо пожала мне руку.

– Как вам нравится Торнфилд? – спросила она, на что я ответила, что очень.

– Да, – сказала она, – очаровательное место. Но боюсь, что здесь все захиреет, если мистер Рочестер не решит приехать сюда и жить здесь постоянно или хотя бы наезжать почаще: большие дома и ухоженные сады требуют постоянного присутствия владельца.

– Мистер Рочестер?! – воскликнула я. – А кто это?

– Это владелец Торнфилда, – спокойным голосом ответила она. – А вы разве не знаете, что его зовут Рочестер?

Конечно, нет. Я никогда не слышала о нем, но пожилой леди казалось, что существование мистера Рочестера – это такой факт, о котором все знают или должны знать инстинктивно.

– А я думала, – сказала я, – что Торнфилд принадлежит вам.

– Мне? Господь с вами, детка. Ну и ну! Мне! Я всего-навсего здесь домоправительница, управляющая. По правде говоря, мы в дальнем родстве с мистером Рочестером, по линии его матери. По крайней мере, мой муж был. Мой муж был священником прихода в который входила деревня Хэй – та, что вон там под горой, а эта церковь, что недалеко от ворот – как раз его была. Мать мистера Рочестера – из Фейрфаксов, она была троюродной сестрой моего мужа. Но я никогда не пользуюсь родством – зачем мне это? Я считаю себя обычной домоправительницей. Мой работодатель всегда корректен со мной, а большего мне и не надо.

– А девочка, моя ученица?

– Мистер Рочестер – ее опекун. И он поручил мне найти ей гувернантку. Он хотел, я полагаю, чтобы она воспитывалась здесь. А вон и она, со своей бонной, как она называет няню.