Что-то шевельнулось в большой полости брюха. Матрос решил, что это гигантский моллюск – любимая пища кашалотов. Острой лопатой он разрезал брюхо, но вместо щупалец из отверстия показалась человеческая нога. Матрос отогнул брюшную стенку и увидел человека, свернувшегося в клубок. Резчик и другие матросы схватили его за ноги и вытащили на палубу. Голову его облепило непрозрачное скользкое вещество. Старший помощник смыл его водой из ведра.

– Это Калеб! – крикнул он. – Наш новичок!

Губы Калеба шевельнулись, но он не издал ни звука.

Доббс присматривал за добычей ворвани. Он подошел, поглядел на Калеба и приказал помощнику отнести новичка в свою каюту. Юношу уложили на капитанскую койку, сняли с него мокрую одежду и закутали в одеяло.

– Боже, никогда ничего подобного не видел, – сказал старший помощник.

Красивый восемнадцатилетний крестьянский парень превратился в седого восьмидесятилетнего старика. Кожа его приобрела призрачно-белый цвет. Сеть морщин покрыла руки и лицо, словно он много дней провел в воде. Волосы стали похожи на пучки сушеницы.

Доббс взял Калеба за руку, ожидая, что почувствует трупный холод – уж очень парень напоминал мертвеца.

– Да он горит, – сказал капитан.

Выступая в роли судового врача, Доббс завернул Калеба во влажные полотенца, чтобы сбить жар. Из черной медицинской сумки он достал флакон патентованного средства с высоким содержанием опия и заставил Калеба проглотить несколько капель. Юноша несколько минут бредил, потом погрузился в тяжелый сон и проспал больше суток. Когда он наконец открыл глаза, то увидел капитана. Доббс сидел за столом и писал в журнале.

– Где я? – сухими потрескавшимися губами спросил Калеб.

– В моей койке, – проворчал Доббс. – И мне это надоело.

– Простите, сэр. – Калеб наморщил лоб. – Мне снилось, что я умер и попал в ад.

– Нет, тебе не так повезло. Похоже, кашалоты любят деревенских мальчишек. Мы вытащили тебя из китового брюха.

Калеб помнил круглый глаз кита, помнил, как летел, растопырив руки и ноги, крутясь, как шутиха во время фейерверка, а потом упал в воду. Вспомнил, как двигался по темному упругому проходу, глотая влажный спертый воздух. Духота была почти невыносимой. Он быстро потерял сознание.

На его бледном сморщенном лице проступил ужас.

– Кит меня съел!

Капитан кивнул.

– Прикажу коку принести тебе супа. И возвращайся на полуют.

Но капитан смягчился, и Калеб оставался в его каюте, пока вся ворвань не превратилась в жир и не была разлита по бочкам. Потом он собрал матросов с полуюта на палубе, поблагодарил за тяжелую работу и сказал:

– Все вы знаете, что кит проглотил новичка, как библейского Иону. Рад сообщить, что юный Калеб скоро вернется к работе. Я срежу ему жалованье за время отсутствия. На этом судне увиливать от работы разрешено только мертвецам.

Это замечание вызвало у матросов одобрительные кивки и улыбки.

Доббс продолжал:

– А теперь, парни, должен вам сказать, что Калеб очень изменился. Грязный сок во внутренностях кита выбелил его больше, чем вареную репу. – Он строго посмотрел на экипаж. – Никому на судне не позволено издеваться над чужим несчастьем. Это все.

Офицеры помогли Калебу подняться на палубу. Капитан попросил его снять ткань, которой он покрыл голову, закрывая лицо, как монашеским капюшоном. Матросы дружно ахнули.

– Внимательно посмотрите на нашего Иону, и вам будет что рассказать внукам, – сказал капитан. – Под побелевшей кожей он такой же, как мы с вами. А теперь добудьте еще несколько китов.