Многие рубайат, указывая на бесцельность мира, необязательность коранских предписаний и нелогичность мусульманского рая и ада, предлагают, наоборот, исход гедонический; советуют отдаться без стеснения вину, любви и беззаботному пользованию жизнью и воспевают красоту весенней, пробуждающейся природы, которая манит к наслаждению. Рубайат этого разряда пользуются особенной любовью большинства читателей, как азиатских, так и европейских, и считаются у них за наиболее характерные для Хайяма. Кое-кто с большой натяжкой хочет их истолковать мистически.

Современные комментаторы объясняют взаимное противоречие между рубайат Хайяма тем предположением, что в них отражаются разные фазы духовного развития автора: эпикурейские рубайат могут относиться к раннему, молодому периоду жизни Хайяма. Иного мнения держится профессор Жуковский, находя, что так называемый диван Хайяма полон интерполяций из других авторов и что в восьмидесяти двух интерполированных рубайат сорок три процента отведено мрачному пессимизму, а тридцать три процента – вину, любви и наслаждениям.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона

Перевод Константина Бальмонта

* * * * *

Поток времен свиреп, везде угроза,

Я уязвлен и жду все новых ран.

В саду существ я сжавшаяся роза,

Облито сердце кровью, как тюльпан.

* * * * *

Если в лучах ты надежды – сердце ищи себе, сердце,

Если ты в обществе друга – сердцем гляди в его сердце.

Храм и бесчисленность храмов меньше, чем малое сердце,

Брось же свою ты Каабу, сердцем ищи себе сердце.

* * * * *

Когда я чару взял рукой и выпил светлого вина,

Когда за чарою другой вновь чара выпита до дна,

Огонь горит в моей груди, и как в лучах светла волна,

Я вижу тысячи волшебств, мне вся вселенная видна.

* * * * *

Этот ценный рубин – из особого здесь рудника,

Этот жемчуг единственный светит особой печатью.

И загадка любви непонятной полна благодатью,

И она для разгадки особого ждет языка.

Перевод Ивана Тхоржевского

Ты обойден наградой? Позабудь.

Дни вереницей мчатся? Позабудь.

Небрежен ветер: в вечной книге жизни

Мог и не той страницей шевельнуть…

* * * * *

Не станет нас. А миру – хоть бы что!

Исчезнет след. А миру – хоть бы что!

Нас не было, а он сиял и будет!

Исчезнем мы… А миру – хоть бы что!

* * * * *

Ночь. Брызги звезд. И все они летят,

Как лепестки сиянья, в темный сад.

Но сад мой пуст! А брызги золотые

Очнулись в кубке… Сладостно кипят.

* * * * *

Что там, за ветхой занавеской тьмы?

В гаданиях запутались умы.

Когда же с треском рухнет занавеска,

Увидим все, как ошибались мы.

* * * * *

Весна. Желанья блещут новизной.

Сквозит аллея нежной белизной.

Цветут деревья – чудо Моисея…

И сладко дышит Иисус весной.

* * * * *

Мир я сравнил бы с шахматной доской:

То день, то ночь… А пешки? – мы с тобой.

Подвигают, притиснут – и побили.

И в темный ящик сунут на покой.

* * * * *

Мир с пегой клячей можно бы сравнить,

А этот всадник, – кем он может быть?

«Ни в день, ни в ночь, – он ни во что не верит!»

– А где же силы он берет, чтоб жить?

* * * * *

Без хмеля и улыбок – что за жизнь?

Без сладких звуков флейты – что за жизнь?

Все, что на солнце видишь, – стоит мало.