Наконец в один прекрасный январский день – в этих широтах январь самый жаркий месяц лета – наше судно подошло к Наталю и мы отправились вдоль его живописных берегов, рассчитывая к закату обогнуть Дурбанский мыс. Берег с красноватыми песчаными холмами и пятнами изумрудной зелени, среди которой прятались краали кафров, был поразительно красив. Однако природа близ Дурбана еще более живописна. Бурные дождевые потоки за многие века прорыли в холмах глубокие ущелья, и сверкающие на солнце реки сбегали по ним к морю; на фоне густых зарослей кустарников время от времени выделялись рощи хлебных деревьев и плантации сахарного тростника. Изредка среди буйной зелени вдруг показывалось небольшое белое строение, придавая уют открывавшемуся нашим взорам пейзажу. Возможно, все это вызывало лирические чувства только у меня – уж слишком долго я прожил в скудных диких и малонаселенных местах.

Но возвращаюсь к своему рассказу. Мои расчеты не оправдались: солнце давно уже село, когда мы бросили якорь неподалеку от Дурбанского мыса и услышали выстрел, извещающий жителей городка о прибытии почты из Англии. Ехать на берег было уже поздно; мы понаблюдали за тем, как грузят в спасательную шлюпку почту, и отправились ужинать, а потом снова вышли на палубу.

Яркая луна висела над берегом и морем – даже огонь берегового маяка казался блеклым отблеском в ее ослепительном свете. Дома на Берейской набережной были ярко освещены. С большого брига, стоявшего рядом с нами, доносились песни поднимавших якорь матросов, которые готовились выйти в море. Стояла тихая ночь, одна из тех, что нечасто бывают в Южной Африке.

Мы прошлись вдоль борта к кормовым надстройкам.

– Ну, мистер Квотермейн, – обратился ко мне сэр Генри после минутного молчания, – вы обдумали мое предложение?

– И что же вы решили? – в тон приятелю спросил капитан Гуд. – Надеюсь, вы примете участие в нашей экспедиции? Мы были бы счастливы, если бы вы дали согласие сопровождать нас не только до копей царя Соломона, но и…

Я наклонился через борт и стал выколачивать пепел из трубки; несмотря ни на что, мне нужна была еще минута на раздумья. И в то мгновение, когда искорки догорающего табака блеснули в темноте, решение было принято. Так часто бывает в жизни: вы долго колеблетесь и не знаете, как поступить, и в конце концов все решается в одну секунду.

– Хорошо, господа, – обернувшись к своим собеседникам, сказал я. – Будь по-вашему… Я согласен. Однако позвольте мне объяснить, почему и на каких условиях я принимаю это предложение. Начну с условий. – Лица у моих новых знакомцев выглядели в ту минуту чрезвычайно серьезными. – Первое. Помимо того, что вы оплачиваете расходы, связанные с путешествием, вся слоновая кость и другие ценности, добытые нами в пути, должны быть поровну разделены между капитаном Гудом и мною. Кроме того, прежде чем мы тронемся в путь, за свои услуги я возьму пятьсот фунтов стерлингов. Со своей стороны я гарантирую, что буду честно служить вам до тех пор, пока вы сами не откажетесь от продолжения нашего предприятия или пока мы не достигнем цели. Или не погибнем. И наконец, последнее. Прежде чем мы отправимся в Сулеймановы горы, необходимо юридически оформить бумаги, по которым в случае моей смерти или тяжелого увечья вы гарантируете выплату моему сыну Гарри, который изучает медицину в Лондоне, ежегодного пособия в размере двухсот фунтов на протяжении пяти лет. К тому времени он уже встанет на ноги и будет в состоянии зарабатывать на жизнь, если, конечно, вообще из него выйдет какой-нибудь толк. Таковы мои условия. Они для вас не обременительны, сэр? – Я взглянул на Генри Куртиса.

– Нет! – живо отозвался сэр Генри. – Я с удовольствием принимаю их, мистер Квотермейн, и от своего намерения не отступлюсь. Мой брат мне дороже любых денег. Принимая во внимание ваш опыт и исключительную осведомленность в деле, которое меня интересует, я готов заплатить даже больше.