– Жаль, что мне раньше не пришло в голову попросить сверх того, что я назвал, – отшутился я, дабы сгладить впечатление о своей чрезмерной практичности. – А теперь выслушайте, какие причины подтолкнули меня принять решение о том, чтобы пуститься в столь далекий и опасный путь. Прежде всего, джентльмены, должен признаться, что все эти дни я присматривался к вам. И не сочтите за дерзость – оба вы пришлись мне по душе. Я уверен, что мы великолепно поладим в одной упряжке. А когда собираешься в долгую дорогу, нет ничего важнее. Что до самого путешествия – я имею в виду попытку перевалить через Сулеймановы горы, – то скажу вам прямо, друзья: вряд ли мы вернемся оттуда живыми. Примером тому – судьбы старого дона Сильвестра и его потомка, а также, боюсь, и сэра Джорджа Куртиса. Будем честны перед собой: нас ждет та же участь…

Я умолк, чтобы понять, какое впечатление произвели мои слова. Мне показалось, что капитан Гуд был немного обескуражен, но лицо сэра Генри даже не дрогнуло, оно оставалось невозмутимым.

– Мы все же обязаны рискнуть, – спокойно пробасил он.

– Теперь скажу о себе, – продолжил я. – Предвидя такой конец нашего путешествия, я все же не отказываюсь от него, несмотря на то что рисковать не особенно люблю. Но на то есть две простые причины. Во-первых, я фаталист и убежден, что мой смертный час наступит независимо от моего желания. И если мне суждено достичь Сулеймановых гор и там погибнуть, значит, так предначертано судьбой. Все в руках Божьих. Во-вторых, я человек бедный. Я охочусь вот уже сорок лет и ничего не накопил, потому что моих заработков едва хватает на жизнь. Это занятие опасное, однако до сих пор мне везло, и я выжил. Погибни я на охоте, то после уплаты долгов мой сын Гарри, которому еще надо немало учиться, остался бы без всяких средств к существованию. Отправившись с вами, я обеспечу его как минимум на пять лет. Вот вкратце мои соображения.

– Мистер Квотермейн, – сказал сэр Генри, выслушав меня с глубоким вниманием. – Причины, заставляющие вас присоединиться к нашей экспедиции, понятны и делают вам честь. Время и ход событий покажут, правы ли вы. Но независимо от того, отправляюсь я на верную смерть или нет, мое намерение неизменно: довести это дело до конца. Ну а кроме того, я надеюсь, что перед предполагаемым концом мы все же сможем немного поохотиться. Как вы думаете, Джон?

– Разумеется, – сдержанно улыбнувшись, сказал капитан. – Думаю, мы все не робкого десятка и при случае сумеем постоять за себя. Поэтому – только вперед! А теперь я предлагаю спуститься в кают-компанию и выпить за благополучный исход нашего предприятия…

На следующий день мы сошли на берег, и я пригласил Джона Гуда и Генри Куртиса погостить в моем скромном домике на Берейской набережной. Он состоял всего лишь из трех комнат и кухни и был выстроен из необожженного кирпича, а крыша покрыта оцинкованным железом.

Зато сад у меня был замечательный. Там росли лучшие сорта японской мушмулы и чудные манговые деревья – саженцы подарил мне директор ботанического сада. Я даже держал садовника по имени Джек, одного из моих бывших охотников. Разъяренная буйволица так сильно покалечила бедняге бедро, что парню пришлось навсегда забыть об охоте. Однако он мог кое-как ковылять, ухаживая за садом. Джек был родом из миролюбивого племени гриква; зулуса вы никогда не заставите заниматься садоводством – земледелие ему не по душе.

Поскольку в моем домишке было тесно, сэр Генри и капитан спали в палатке, которую я разбил в аллее апельсиновых деревьев. Москиты им не досаждали, воздух был свеж, сад в цвету и полон благоухания. Добавлю только, что в наших краях апельсиновые деревья одновременно цветут и плодоносят, поэтому достаточно только руку протянуть, чтобы сорвать плод.