И прежде чем его компаньон успел ответить, он взялся руками за забор и перемахнул на другую сторону. Марч последовал его примеру без особого труда, но с нешуточной тревогой на сердце. Тополя росли так часто, что им с трудом удалось протиснуться между их стволами, но за ними они натолкнулись на густую живую изгородь. Лавровые кусты переливались темно-зелеными листьями на клонящемся к закату солнце. Что-то в этих живых преградах пробудило в нем ощущение, будто он пробивается не на открытое пространство, а в какой-то дом с закрытыми ставнями. Словно он проник внутрь через заколоченную дверь или окно и обнаружил, что дальнейший путь преграждает мебель. Преодолев лавровые заросли, они вышли на некое подобие земляной террасы, которая одной травянистой ступенькой переходила в широкий ровный газон, похожий на лужайку для игры в шары. За ним виднелось лишь одно здание – невысокая оранжерея, которая казалась далекой от всего вокруг и чем-то напоминала сказочный стеклянный домик, стоящий посреди лесной полянки. Фишеру был прекрасно знаком одинокий вид этого уголка огромного поместья. Он понимал, что это место – бóльшая насмешка над образом жизни аристократов, чем заросшие бурьяном развалины. Ибо за ним заботливо ухаживают, хотя оно никому не нужно, по крайней мере никто о нем не вспоминает. Тут постоянно поддерживается порядок в ожидании хозяина, который никогда здесь не появляется.

Однако, посмотрев на дальнюю сторону лужайки, он заметил предмет, который явно не ожидал здесь увидеть. Это была тренога, служащая подставкой для большого диска, похожего на круглую крышку стола, поставленную на бок. И лишь после того, как они спустились на лужайку и приблизились к этому сооружению, Марч понял, что это мишень. Она была старой, краска на ней облупилась, серые концентрические круги выцвели. Возможно, ее построили в те далекие викторианские дни, когда вошла в моду стрельба из лука. Марчу представились дамы в пышных кринолинах и джентльмены в нелепых шляпах, с бакенбардами, которые, точно призраки прошлого, возникли в этом забытом саду.

Неожиданный возглас Фишера, который больше присматривался к мишени, заставил его вздрогнуть.

– Смотрите-ка! – воскликнул он. – Кто-то изрешетил эту штуку из ружья. Да к тому же совсем недавно! Надо полагать, старина Джинк пытался здесь научиться стрелять.

– Да, и, похоже, это у него не очень-то получилось, – рассмеявшись, сказал Марч. – Смотрите, отверстия разбросаны как попало по всей мишени и ни одного рядом с яблочком.

– Как попало, – повторил Фишер, который, наклонившись, все еще внимательно рассматривал мишень. Могло показаться, что он согласился со спутником, но Марч заметил, что глаза его заблестели под сонно опущенными веками и разогнулся он как-то уж чересчур медленно. – Извините, – сказал он, ощупывая карманы. – Кажется, у меня с собой где-то было кое-что из моих химикатов. Дайте мне еще минуту, а потом мы пойдем в дом. – И он снова наклонился к мишени и стал пальцем что-то размазывать вокруг каждого пулевого отверстия, какое-то тускло-серое вещество, насколько было видно Марчу. А потом они в сгущающихся сумерках пошли по длинным зеленым аллеям к большому дому.

И снова эксцентричный следователь повел себя необычно. Вместо того чтобы войти через парадную дверь, он пошел вокруг дома, пока не увидел открытое окно, куда забрался сам и помог влезть своему спутнику. Судя по всему, они попали в комнату, где хранилось оружие. Ряды обычных ружей на птицу стояли у стены, но на столе у окна лежала пара винтовок потяжелее и более грозного вида.

– О, это, надо полагать, оружие Берка. Для охоты на крупную дичь, – сказал Фишер. – Я и не знал, что он здесь их хранит. – Он поднял одну из винтовок, бегло осмотрел и, нахмурившись, положил обратно. И как только он это сделал, в комнату торопливо вошел странного вида молодой человек. Он был темноволос и коренаст, с выпуклым лбом и бульдожьей челюстью. Сухо извинившись, он сказал: