– О, я, конечно же, читал его книгу! – горячо воскликнул Марч. – Особенно мне понравилось, как он описывал тот эпизод, когда они узнали, что слон подошел к ним, только когда громадная голова заслонила луну.

– Да, юный Холкетт пишет чертовски увлекательно. Что? Вы разве не знали, что Холкетт написал за Берка его книгу? Единственный предмет, с которым умеет управляться Берк, это ружье, но книгу-то им не напишешь. Нет, тут, конечно же, не все ложь, он действительно храбр, как лев, или даже храбрее.

– Вы, похоже, решительно все о нем знаете, – заметил Марч, удивленно рассмеявшись. – Да и не только о нем.

Высокий лоб Фишера неожиданно покрылся морщинами, во взгляде появилось странное выражение.

– Я знаю слишком много, – произнес он. – В этом моя беда. В этом беда всех нас, вот что главное! Все мы знаем чересчур много. Друг о друге, о себе. Именно поэтому нечто мне неизвестное так заинтересовало меня сейчас.

– Что же это? – полюбопытствовал его спутник.

– Почему умер этот бедолага.

Они прошли по прямой, как линейка, дороге почти милю, время от времени заводя подобные разговоры, и у Марча появилось неповторимое ощущение, будто весь мир выворачивается наизнанку. Нельзя сказать, чтобы мистер Фишер о ком-то из своих родственников и знакомых из высшего общества отзывался откровенно неодобрительно, кое о ком он говорил даже с восторгом. Только все они стали казаться совершенно иными мужчинами и женщинами, которые просто имели те же имена, что и мужчины и женщины, о которых чаще всего писали газеты. И все же никакие яростные обвинения не могли открыть глаза молодого журналиста шире, чем эта холодная осведомленность. Ощущение было такое, будто он оказался по другую сторону театральных кулис.

Они дошли до больших ворот со сторожкой, к удивлению Марча, не останавливаясь, миновали их и продолжили путь по бесконечной белой ровной дороге. Но до встречи с сэром Говардом времени оставалось еще много, а ему было любопытно узнать, чем закончится эксперимент его нового друга. Открытая равнина давно осталась позади, и теперь половина белой дороги казалась серой в тени огромных сосен Торвудского парка, которые сами походили на серые столбы под навесом. Казалось, что здесь даже днем, когда вокруг светит яркое солнце, царит ночной мрак. И все же скоро среди них стали то и дело появляться просветы, напоминающие отблески окон из разноцветных стекол. Дорога шла все дальше и дальше, пока деревья не стали расступаться и густой лес не сменился молодыми рощицами, в которых, по словам Фишера, целыми днями охотились гости. Пройдя еще ярдов двести, путники наконец увидели первый поворот.

Здесь стояло нечто вроде старой полуразвалившейся харчевни с вывеской, на которой еще можно было различить название: «Виноградные гроздья». Вывеска от старости почернела, и буквы на ней были почти не видны, но саму ее трудно было не заметить, потому что она очень четко вырисовывалась на фоне неба и серых лугов. Хотя надо сказать, что вид это заведение имело не более приветливый, чем виселица. Окинув взглядом неказистое здание, Марч заметил, что выглядит оно так, будто вместо вина здесь подают уксус.

– Хорошо сказано, – оценил Фишер. – Да так оно и есть, если вы настолько глупы, что станете заказывать здесь вино. Но пиво тут совсем неплохое, да и бренди тоже.