Особняк Квина стоял на Голливудских холмах, над Лос-Анджелесом. Он не принадлежал к числу тех домов, что притулились на уступах на длинных ногах-сваях. Его построили на склоне холма, благодаря чему жилище имело два уровня и еще третий внизу, где находились подсобные помещения. Все спальни располагались на первом этаже, ниже улицы. Верхний этаж представлял собой открытое пространство, служившее гостиной, столовой и кухней.

После душа Квин отправился на кухню, прихватив лэптоп, стоявший на кофейном столике. Раздумывая над завтраком, он поставил компьютер на стойку и включил его. И тут же забыл о еде, подключился к Интернету и принялся искать Дженни.

Он довольно быстро нашел то, что требовалось. Сразу несколько источников сообщили, что Дженни по-прежнему работает на конгрессмена из Техаса, о котором Квину говорил Маркофф. Его звали Джеймс Гуэрреро, и он был приятелем Маркоффа. Оба служили в морской пехоте, хотя в разное время. Когда Гуэрреро работал в Разведывательном комитете, Маркофф отчитывался перед ним по поводу одной операции. Доклад произвел впечатление на конгрессмена, который, в свою очередь, удивил докладчика, вызвав уважение к себе. Маркофф сам рассказал об этом Квину.

Он стал встречаться с Гуэрреро, чтобы поболтать за стаканчиком или обедать с ним всякий раз, когда оказывался в городе. Это знакомство стало полезным для обоих: в этом городе политика решает все. В округе Колумбия жизнь устроена именно так — отношения и сделки. Но, по словам Маркоффа, их связывала не только профессиональная выгода.

— Ты, наверное, шутишь, — заявил Квин, когда Маркофф рассказал ему о своей дружбе с конгрессменом.

— Я все понимаю, он политик, — ответил Маркофф. — Но он другой.

— Они все говорят, что они другие, — возразил Квин.

— Да, точно, — улыбнулся Маркофф. — Пойми меня правильно. Я никогда не буду доверять ему на сто процентов. Но он не боится говорить то, что думает. Иногда из-за этого у него возникают проблемы даже в его собственной партии. С моей точки зрения, он вполне порядочный человек. По крайней мере, пока не сделает что-нибудь такое, что заставит меня изменить мнение.

Поэтому Маркофф позвонил Гуэрреро, когда его новая подружка стала искать работу на Капитолийском холме.

Теперь Гуэрреро, пару лет назад принимавший отчет Маркоффа, был уже не техасским конгрессменом, а организатором партийного большинства в Конгрессе, одним из самых влиятельных людей в палате представителей. Судя по сообщениям на его сайте в Интернете, он первым из политиков объявил полтора года назад о намерении выставить свою кандидатуру на пост президента. Месяц назад он сделал официальное заявление и вошел в число кандидатов от своей партии. Квин знал, что шансов у Гуэрреро немного — скорее всего, его обойдет соперник, популярный политик, — но сам факт, что его имя у всех на слуху, в дальнейшем будет иметь огромное значение.

— Повезло тебе, девочка, — заметил Квин, продолжая изучать сайт конгрессмена.

После знакомства с Маркоффом Дженни оказалась в лагере победителя. Кто знает, где бы она сейчас работала, если бы не он. А благодаря своему приятелю она может сделать прекрасную карьеру. Даже если ее босс не победит на выборах (большинство аналитиков помещали его в лучшем случае в середину списка кандидатов), кампания сделает его заметной фигурой. Возможно, через четыре года он вырвется в лидеры и возглавит стаю.

Квин принялся просматривать старые статьи. Во всех заметках повторялась уже знакомая ему мысль Маркоффа: Гуэрреро — белая ворона среди собратьев-политиков. Даже высокое положение секретаря партийной фракции не мешало ему публично не соглашаться с высокопоставленными членами партии. Его подход был прямым и, в определенной степени, грубым; этот законодатель знал, как не стать жертвой политического дерьма. Если верить последним статьям, у него уже сложилась репутация «народного кандидата».