Осень 2004 года беспощадно уродовала психику рядового обывателя, закраинцы выбирали президента Закраины. Деревья во дворе пестрели не только осенней листвой, но и за ночь, словно под Новый год оказывались, украшены оранжевыми ленточками. До Нового года так далеко!

Обнаружив на деревьях оранжевую символику, баба Дуся, оперативно побежала в родную жилищно-эксплуатационную контору, где она официально числилась дворником.

Начальник сидел в своем кабинете, сердитый, как черт. Остатки волос на отполированной временем лысине торчали с двух сторон, и напоминали рога старого, умудренного жизненным опытом оленя. Смеяться над карикатурным образом товарища Пузикова нельзя, он начальник. И не до смеха сейчас взволнованной бабе Дусе.

– Что ж делать, Николай Кузьмич, сымать этот маскарад или как? Вы ж начальник, вам решать? – с порога закудахтала главный дворник улицы Пионерской.

– Ты мне этих вопросов не задавай, конечно, сымай.

– Вопрос политический, вот победит Виктор Андреевич Юбченко. Так?! – не унималась баба Дуся – А мы с вами Николай Кузьмич выходит новому, передовому, оппозиции мешали, выходит – враги народа. ТАК?

– Ты, Евдокия, мне здесь не ТАКАЙ. Я тебе так скажу! – не скрывая свой гнев от подчиненных, вещал на всю жилищную контору Николай Кузьмич Пузиков. – Я этих революционеров сам поймаю и ноги им повыдергиваю, развели мне здесь незаконную агитацию. Лично я за «голубых», и не позволю некоторым беспорядки нарушать!!!

– За «бело-голубых», – уточнила баба Дуся.

– Ну, ты сама понимаешь, обстановка непростая. Страна в опасности, она, ядрена в корень, разделилась на два враждующих лагеря. С одной стороны наша, родная власть – «Партия Губерний». С другой – оппозиция, не дремлет «Наша Закраина». Ох, эта оппозиция, еще покажет нам Кузькину мать. Дворники со всех участков жалуются, загадили территорию дворов оранжевой агитацией. Факт?

– Факт, – поддержала сторону начальства Евдокия.

– И вообще, Дуся иди, иди, работай, дорогой товарищ. Я вчера с кумом чуть не подрался, – вдруг неожиданно разоткровенничался с подчиненной Кузьмич. – Пятнадцать лет с ним дружу, а он крысеныш, к оранжевым примкнул, оппозиционную болезнь подхватил и честных людей заражает. Пятнадцать лет мы с ним из одной бутылки пили, детей его крестил. А он, представляешь Дуся, меня, Николая Пузикова заслуженного коммунальщика города Задорожья, закоренелым дармоедом окрестил. А сам, а сам-то хорош! Вчера я собственными глазами видел, как он прохожим в поддержку партии «Наша Закраина» на улице апельсины раздавал. Я круглый год картошки досыта поесть не могу, а они мне Америку и Европу с апельсинами под нос суют. На, мол, Кузьмич, ешь апельсины, рябчиков жуй. Буржуины!!!

– Вы не переживайте, Николай Кузьмич, я все ленточки сыму, все плакаты сорву. Я этих рябчиков и политических агитаций, ох как не перевариваю, – перешла на шепот баба Дуся…

Это в кабинете у Пузикова баба Дуся казалась тише воды, ниже травы, а на вверенной ей территории она слыла грозой местной детворы.

Уважали и немного побаивались ее взрослые, единственное, с кем возникали у старушки конфликты дворового масштаба так это с местными животноводами. Так баба Дуся называла людей, которые содержали в квартирах кошек, разных хомячков и собак. Кошки и хомячки – дело личное, считала пожилая женщина, завели безмозглый комок шерсти, пожалуйста, нюхайте в собственной квартире, если других важных дел нет. Собаки – совершенно другое, они откровенно гадят, и не где-нибудь, а в центре двора, прямо на территории зеленой зоны.