Ловкий ход - де Филиппо Эдуардо

МАТИЛЬДА. Это вам дьявол привиделся. Я пришивала пуговицу на рубашку мужа, как вдруг является какой-то синьор и говорит: «Идите скорей к Савастано, там синьорина Кьярина хочет выброситься из окна…» Я и поспешила сюда. Но что случилось?

ЛОРЕНЦО. Это вы у нее спросите. Не думаю, что она скажет вам правду. Во всяком случае, хочу надеться, что она еще не совсем утратила чувство юмора.

КЬЯРИНА. Он обижает меня с тех пор, как понял, что я не окончательная дура. Потому что это так. Когда человек постоянно проявляет понимание и сочувствие, всегда уступчив, всегда готов во всем пойти навстречу, и если просят, то и всем пожертвовать, тогда это не считают доведенным до крайности альтруизмом, нет. Это расценивают только как самую настоящую глупость. Когда же этот человек в один прекрасный день вдруг пробуждается и говорит: «Хочешь знать правду? Мне надоело без конца заботиться о чужом благе. С сегодняшнего дня я хочу немного подумать и о своем собственном благополучии», и тогда тот, другой, увидев, что утратил привилегию, не желает мириться с таким преображением: «Как же так? Еще несколько минут назад она была такой милой дурочкой… Как же это она вдруг ни с того ни с сего позволяет себе пользоваться правом рассуждать нормально?» И звереет от ярости. Как это сделал он. Он совсем озверел и такого наговорил мне: это, мол, потому, что я старая дева… Что мне нужен муж… Что я некрасива… Что ни один мужчина никогда не обращал на меня внимания…

ЛОРЕНЦО. Это я не сказал.

КЬЯРИНА(стремительно и агрессивно). Но ты это бродит у тебя в голове. Потому что это у тебя внутри. Но едва не слетело с языка.

ЛОРЕНЦО. Нельзя же судить за одно лишь намерение. Донна Мари, она хотела выброситься из окна… или вернее, угрожала сделать такое, потому что предположила, будто я решил отремонтировать квартиру, так как собираюсь жениться.

МАТИЛЬДА. Синьорина Кьярина… Но даже если и так? Профессор — человек творческий, художник, у него положение, имя… Он к тому же красивый мужчина, что же тут плохого?

ЛОРЕНЦО(ободренный словами Матильды). Наступает момент, когда возникает потребность найти подругу. Ощутить рядом какой-то аромат.

КЬЯРИНА. Немецкий аромат.

ЛОРЕНЦО. Вот видите… Но при чем здесь национальность? Допустим захочу жениться на китаянке, так что же, я должен во всем отдавать ей отчет?

КЬЯРИНА. Жену и быка не бери издалека.

МАТИЛЬДА(примирительно). Синьорина Кьярина хочет сказать, что когда муж и жена — люди из разных стран, им, возможно, будет трудно найти общий язык.

КЬЯРИНА. Пройдет начальная эйфория и при первой же ссоре прозвучит именно такая фраза: «Я немка, а ты — итальянец».

ЛОРЕНЦО. Это уж моя забота.

КЬЯРИНА. Вот как? А мне что прикажешь делать? Наблюдать, как ты будешь несчастлив в браке, и сидеть сложа руки. Такой же раб привычек, да к тому же деспот, и при первом же конфликте сотворишь какую-нибудь глупость. Это я виновата, во всем ему потакала, никогда ни в чем не перечила. Служила ему как священник при алтаре. Донна Мати, вы мне поверите. Хотелось ему птичьего молока И Кьярина доставала ему это птичье молоко.

ЛОРЕНЦО. Мадонна, сколько же молока у этой птички, должно быть, в динозавра превратилась.

КЬЯРИНА(глядя на брата женским укрощающим взглядом, нарочито сердито). Какой противный. Видеть не могу! (Неожиданно принимая упрямое, настырное выражение лица) Горе тому, кто только посмеет отнять его у меня. Со мной будет иметь дело! Донна Мати, я всю свою жизнь ему отдала. Была ему сестрой, матерью, отцом — всем.

МАТИЛЬДА. Это все знают. Вся округа говорит о том, как вы не щадите себя для своей семьи.