Неаполь – город миллионеров - де Филиппо Эдуардо

Риккардо(это состоятельный служащий. Он держится скромно, но с достоинством. Одет во все темное, на носу пенсне. В руках газета, которую он просматривает). Добрый день! (Останавливается у порога.)

Все с почтением отвечают на его приветствие.

АМАЛИЯ. Добрый день, синьор. Кофе будет через минуту. Выпейте свежего кофе.

РИККАРДО. Да, спасибо… Этой ночью я не сомкнул глаз. У меня ужасно болит голова… Моя жена, как услышит сирену, совсем теряется. Полтора часа просидели в убежище с тремя детишками, потом вернулись. Какой уж тут сон. Она продолжала дрожать, зуб на зуб не попадал.

ПЕППЕ. Да, этой ночью бомб побросали…

РИККАРДО(показывая на газету). Разрушили два дома у парка Маргериты и какие-то здания в Каподимонте…

ПЕППЕ(подтверждая). Недалеко от трамвайного депо!

ЭРРИКО. Ого, да они (имея в виду бомбардировщики) начинают бомбить всерьез!

Справа входит Мария Розария с огромным кофейником. Все обрадованы.

АМАЛИЯ(к Амедео). Закрой двери и сторожи снаружи!

Амедео повинуется. Амалия наливает всем кофе. Каждый, выпив чашку, платит деньги.

ЭРРИКО(прищелкивая языком). Поздравляю, донна Ама, кофе сегодня замечательный!

ДЖЕННАРО(который во время бритья разговорился с Федерико, произносит в заключение). Правильно! Это могло бы стать еще одним законопроектом.

ПЕППЕ. Сегодня ночью я чуть не умер от страха!

АДЕЛАИДА. А я, когда слышу сирену, что бы ни делала, все бросаю, хватаю вот это (достает из-за пазухи четки) и мчусь в убежище.

ДЖЕННАРО. А у меня начинается такой озноб и так бурлит в брюхе, что, скажу вам, приходится сразу бежать в уборную… Сознаюсь в своей трусости… как слышу сирену, бегу…

ПЕППЕ(к Риккардо). Синьор, а вы что скажете? Когда кончится эта война?

РИККАРДО. Э, кто знает…

ПЕППЕ. Но вот говорят, что теперь бомбить будут сильнее, что разрушат наши города… Как вы думаете, синьор, и нас всех перебьют?

ЭРРИКО. Еще сильнее будут бомбить?

ФЕДЕРИКО. Перебьют нас?

АДЕЛАИДА. Говорят, что они сбрасывают яд…

ДЖЕННАРО(кончил бриться, вытирает лицо полотенцем. Спрашивает почти в унисон с другими). Перебьют нас?

ПЕППЕ. Да, это нечестная война. Ну при чем тут семьи, при чем тут дома?

РИККАРДО (показывая другое место в газете). Вы видите,

объявлен призыв новых возрастов!

АДЕЛАИДА. О мадонна делла Либера!

АМАЛИЯ. Синьор, как вы думаете? Призовут и резервистов? Я так беспокоюсь за своего сына Амедео. Что вы скажете?

РИККАРДО. Э… Кто знает?!

ДЖЕННАРО(глядя на него свирепо, почти с презрением). И вы ничего не знаете, синьор? А еще читаете газеты!.. Человек ищет утешения, его надо успокоить, пусть даже просто так…

РИККАРДО(с состраданием, почти нежно). Что ж, чтобы доставить вам удовольствие, я должен бы сказать, что больше не будет ни бомбежек, ни призыва, что опять разрешат свободную езду автомобилей… А откуда мне это известно?

ДЖЕННАРО. Да… Но вы же носите черный костюм…

РИККАРДО(вспыльчиво). Ну и что? Если человек одет в черный костюм, значит, он знает, по — вашему, когда кончится война и будут ли бомбить или нет?

ДЖЕННАРО(неожиданно почтительно, чтобы сгладить впечатление). Нет… Но вы имеете дело с людьми выше нас… Там, в учреждении…

РИККАРДО(решительным тоном, маскируя свой страх). Я ни с кем не говорю. Я ничего не знаю.

ПЕППЕ(к Эррико). Ну хорошо… пошли… Этот синьор не желает говорить… Он нас принял неизвестно за кого. (К Риккардо.) И хорошо делаете. В такие времена лучше держать язык за зубами.

АДЕЛАИДА. Вот именно. Какое нам дело? Это нас не касается. I

ПЕППЕ. Будьте здоровы. Ты идешь, Федери?

ФЕДЕРИКО. Иду. Пошли, Амеде.

АМЕДЕО(он только что вошел). Когда же я получу наконец глоток кофе?.. (Пьет второпях. Затем обращается ко всем.)

Будьте здоровы. (Уходит, разговаривая на ходу с Федерико и Пеппе.)