Кроме книг и бюро, с годами в гостиной появились и другие личные вещи Холмса и Уотсона, включая сифон (любопытное викторианское изобретение, состоявшее из двух стеклянных шаров, которое давало газированную содовую воду); сейф для секретных бумаг, а также стеклянный шкафчик для бутылок с виски, бренди и прочих крепких напитков. Позже Холмс купил граммофон, сослуживший ему хорошую службу в деле о «Камне Мазарини». В 1898 году, когда он расследовал дело о «Москательщике на покое», он обзавелся телефоном. Это произошло довольно поздно, так как телефон появился в Лондоне в 1876 году, а полицейский участок на Боу-стрит установил его в 1889 году. Возможно, Холмс предпочитал, чтобы его не беспокоили в уединении.

Вкладом Уотсона были два портрета – генерала Гордона и Генри Уорда Бичера, о которых говорилось в первой главе.

Одна дверь вела из гостиной в спальню Холмса, находившуюся в задней части дома, тогда как через вторую можно было выйти на лестничную площадку. Уотсон дает единственное описание спальни Холмса в рассказе «Шерлок Холмс при смерти». Он расследовал это дело в 1890 году, но комната, по-видимому, в основном выглядела, как в более ранний период. На стенах, пишет Уотсон, были развешаны портреты знаменитых преступников, а на каминной полке «лежали в беспорядке трубки, кисеты с табаком, шприцы, перочинные ножи, револьверные патроны и прочая мелочь».

Кроме кровати с достаточно высоким изголовьем, чтобы за ним смог спрятаться Уотсон («Шерлок Холмс при смерти»), в комнате, вероятно, были комод и платяной шкаф, в котором Холмс держал свою одежду и реквизит для переодеваний.

Впоследствии Холмс начал пользоваться двумя чуланами (вероятно, на чердаке). Он хранил там газеты и различные вещи для маскировки: в «Берилловой диадеме» Уотсон упоминает, что Холмс спустился по лестнице после того, как изменил свою внешность. С годами у него также появилось пять укромных мест в разных частях Лондона, где он мог замаскироваться, не возвращаясь на Бейкер-стрит. Уотсон сообщает об этом в «Черном Питере».

Раз уж мы затронули эту тему, стоит сделать паузу и поговорить о том, какая одежда имелась у Холмса, а также у Уотсона.

Условности того времени требовали, чтобы джентльмен был одет соответственно случаю. Для официального дневного выхода на улицу обязательными считались сюртук, цилиндр и крахмальная рубашка. В менее формальных случаях были приемлемы пиджак и котелок или шляпа хомбург. На званый обед или в театр надевали фрак, крахмальную рубашку и шелковый цилиндр, сверху накидывали плащ. Костюмы из твида или куртка и брюки гольф были приемлемы за городом. Холмс носил свою знаменитую шляпу с двумя козырьками и накидку только во время путешествий или выезда за город – но никогда в Лондоне. Из другой одежды можно упомянуть домашнюю куртку, блейзер и фланелевые брюки и, конечно, халат, который фигурирует во многих рассказах Уотсона. За эти годы их у Холмса было по меньшей мере три: серый, или мышиного цвета, синий и красный.

Несмотря на свою неряшливость в отношении бумаг, Холмс был очень аккуратен, когда дело касалось его внешнего вида, и Уотсон говорит, что «его одежда всегда отличалась не только опрятностью, но даже изысканностью».

Спальня Уотсона находилась на третьем этаже, в задней части дома, и, вероятно, была обставлена так же, как спальня Холмса. Он несколько раз упоминает о том, что спустился в гостиную, а в «Загадке Торского моста» описывает двор за домом и одинокий платан, который мог видеть из окна.

Возможно, на верхние этажи не был проведен газ: в рассказе «Одинокая велосипедистка» Уотсон говорит, что зажег свечу, когда его на рассвете разбудил Холмс. Впрочем, не исключено, что так было быстрее и проще, чем ощупью пробираться в темноте, чтобы зажечь газовые лампы, которые обычно помещали на стене над камином.